Нам стало не по себе.

Мы всё-таки сели в самом тихом месте, попросили еды – повторив про «право приюта», поели. Было вкусно. Нам даже налили по бокалу вина, хотя, мне кажется, раньше такого для дармоедов не практиковалось. Видимо, наш вид и пустой рукав моей рубашки вызывали сочувствие.

И мы торопливо, едва не заплутав в коридорах, удалились в свою комнату. Мира легла и сразу же, едва смежив веки, заснула. А я сидел на краю кровати, глядя на дрожащее пламя свечи и думал о том, какой же я беспомощный самоуверенный идиот.

На что я рассчитываю?

За пару дней понять то, в чём не разобрался за десять лет?

Стать круче, чем человек, сотню лет изучавший магию, придумавший, пусть и не в одиночку, эту руну?

Почему я думаю, что смогу?

Снова тяжело заныло в груди. В маленькое окошко колотил мелкий противный дождь.

Я просто старый маг. Скверный маг, да к тому же ещё и без времени.

И единственное, что заставляет меня двигаться и бодриться – то, что моя дочь неизвестно где, что её единственная надежда – мы с Мирой.

Я вызвал Уруз, руну тура, дикого быка, руну силы и бодрости. Влил в неё час, вздрогнув от холода, прошедшего по телу.

Но сонливость с меня сняло, и сил прибавилось.

Из саквояжа я достал блокнот и карандаш. Быстрыми взмахами нарисовал рунную фразу Акса Танри. Хорошо, что волколак зажевал мне именно левую руку, но в общем-то мне и рисовать было не обязательно, я слишком хорошо знал эти знаки.

Эта руна – не просто средство смертельного удара, отдачей бьющая в заклинателя. И не только способ вытянуть чужое здоровье, обменять своё время на исцеление.

Именно эта руна – ключ к времени. Она поворачивает поток, который всегда течёт лишь в одну сторону, она позволяет вернуть утраченное. Иначе не преследовал бы нас Тёмный Властелин, не рассвирепела бы Мирарек – которая всё же не была беспросветно злобной, как бы я себя в этом ни убеждал.

Вот она. Источник силы Тёмного Властелина.

Я читал её от центра – и убил четверых магов, во много раз превосходящих меня по силе.

Я читал её от края – и выжал жизнь из изменённых, которые не очень-то магии подвержены.

Что ещё можно сделать?

Бустрофедоном её прочитать, слева-направо, а потом справа-налево? Самым нелюбимым дочкой способом?

Да не такая уж большая эта рунная надпись, чтобы подражать пахарю с плугом, идущему по полю…

Я задумчиво посмотрел на руну.

Порядок рун.

Дело именно в нём.

В заклинании руны читают одну за другой, если надпись прямая. Если заклинание свёрнуто в общий узор, как в руне Акса Танри, то его читают из центра или от периферии.

Никто никогда не читает руны абы как.

Но что мне говорила когда-то горская девочка по имени Сеннера?

«Ошибись дважды, стоя в центре и идя по краю, чтобы не ошибиться в третий раз».

Я начинал от центра.

Я начинал от края.

Настала пора прочитать руну так, как никому и в голову бы не пришло.

Что тут у нас?

Жизнь (она же Смерть), Человек (он же не-Человек), Удар, Радость (она же Горе), Нужда и Дар.

Шесть рун.

Или даже девять.

Я сглотнул вставший в горле комок.

Чтобы активировать руну, мне придётся отдать время. Много времени.

Если оно не вернётся – я умру.

Я посмотрел на Миру. Осторожно погладил её по седым волосам.

Потом перевернул лист бумаги и написал:

«Не от центра. Не от края. Люблю тебя».

Положил листок на подушку, задул свечу и в темноте тихонько вышел из комнаты.

Я не мог сделать то, что хотел, в комнате. Там была только Мира и оставшееся ей маленькое время жизни.

Я не хотел идти в ресторанный зал и красть время невинного человека… ну или просто испугать его и поднять тревогу, если я не прав.

Поэтому я пошёл в вестибюль.

Там никого сейчас не было. Добрый важный привратник ушёл и сейчас, наверное, мирно спит в своей кровати.

Зато на стене вестибюля была отполированная ониксовая плита.

Рунный камень, хранилище времени, в которую вливал свои секунды и минуты каждый входящий в клуб маг. Резерв для активации защитных рун и создания рунных амулетов, возможность нерадивому магу поменять время на деньги.

Я глубоко вдохнул, глядя на плиту.

Возможно, этот слоистый оранжевый камень – последнее, что я вижу в жизни.

– Я попробую, Сен, – сказал я и поднял руку. Обрубок левой тоже дёрнулся, но я прижал его к телу.

Гебо. Дар, который нам дан.

Альгиз. Жизнь, полученная нами.

Манназ. Человек, вступивший в мир.

Вуньо. Радость, идущая с нами.

Перевёрнутая Вуньо. Горе, вечный спутник радости.

Наудиз. Нужда, что неизбежно ждёт нас в пути.

Перевёрнутый Альгиз. Смерть, приходящая ко всем.

Перевёрнутый Манназ. Пустота и забвение.

Турс. Действие, вопреки смерти и пустоте, удар из могилы, из тьмы, из бесконечной пустоты.

Руны взвыли, полыхнули белым огнём, раскинулись передо мной – и я стал лить своё время в них, в жадно полыхающую топку вечности, где руны загорались одна за другой, ломая мироздание и выворачивая его наизнанку. Мне показалось, что здание затряслось, но, может быть, это подкашивались мои ноги, а руны всё наливались и наливались светом, пока одна за другой не застывали, насытившись…

Гебо…

Альгиз…

Манназ…

Вуньо…

Я потянулся за временем, чтобы насытить перевёрнутую Вуньо – и вдруг ощутил дно.

Времени больше не было.

Я выбрал себя досуха.

Я понял слишком поздно, мне не хватит жизни, чтобы стать бессмертным.

Я не смогу, не смогу закончить эту руну!

Жалкие стариковские слёзы потекли по моим щекам, пока я балансировал на последних секундах, страшась и желая влить их в бездну.

А потом Мира обняла меня, и её время потекло в руну Акса Танри.

Перевёрнутая Вуньо…

Наудиз…

Перевёрнутый Альгиз…

Перевёрнутый Манназ…

Её время тоже кончалось – вместе с моим.

И мы напоили Турс последними секундами.

Мир наполнился ослепительным светом, и я увидел его – время. Бескрайнее море, раскинувшееся вокруг. Насмешливо смотрящее на нас: где вы были раньше? Чего вам не хватало, из-за чего вы страдаете, плачете, убиваете? Вот же я, нескончаемое и вечное.

Время.

Я втянул в себя сразу десяток лет. Рядом вдохнула и вскрикнула Мира.

Это было как любовь, только ещё сильнее.

Океан света качался вокруг, и мы замерли посередине.

Я вдруг понял, что могу захлебнуться в нём. Могу впитать столько, что растворюсь, унесусь в никуда.

И я оторвался от руны, погасил её. Придержал Миру, но понял, что она не нуждается в этом.

Её волосы были белые, но уже не от старости, а глаза яркие и живые.

– Сразу много не надо, – прошептал я. – Привратник удивится.

Кажется, нам было примерно по тридцать.

– Да пусть хоть удавится, – сказала Мира.