Лэтренир попробовал увильнуть:

– По какому праву ты бросаешь мне вызов, букашка?!

Но я была к этому готова. Я коснулась перскома.

– Ты заключил союз с той, кто предала меня и мой род. Это дает мне право бросить тебе вызов, – сладким голосом проговорила я. – Как и то, что ты вступил с ней в сговор ради собственной корысти. Ты совершил все это, если верить твоим же словам.

Произнося эту речь, я искала запись, сделанную Тирсионом. К концу тирады я ее нашла, сделала погромче и предъявила Лэтрениру. На его лице безмолвное узнавание сменилось недоверием, а затем гневом.

– Это твои слова и твой голос. Выкручивайся как знаешь, – сказала я. – Так принимаешь ли ты мой вызов?

Вместо ответа он обеими руками швырнул в меня лихожгун, и тот расплескался, коснувшись моего Щита.

– Будем считать ответ утвердительным. – И я кинула в него вонючкой.

Вот этого Лэтренир ожидал меньше всего. Он задохнулся, закашлялся, глаза его заслезились, и он, спотыкаясь, шарахнулся прочь от столь пикантного аромата. Наконец он выпустил волну холода, и смрад иссяк.

У меня на этот поединок был особый расчет. Помните, я же говорила, что мне главное – выиграть время. Мне надо выставить Лэтренира в нелепом виде. Здесь не было других Жителей, перед которыми он мог бы выделываться, но все равно: если над ним глумиться, это сильнее заденет его за живое. Он рассвирепеет и потеряет голову.

А еще важно, что, приняв мой вызов, он вынужден будет худо-бедно играть по правилам. Хотя бы поначалу. Потом-то пусть жульничает себе на здоровье – ко мне уже прибудет мое подкрепление.

Надеюсь – очень-очень надеюсь, – что мой план сработает. А то ведь для меня это вопрос жизни и смерти.

Внешне я была само спокойствие.

Зато внутри сходила с ума от ужаса.

В поединке с Асом я крутила Щит волчком – так я не блокировала удары, а отражала их. И здесь я прибегла к тому же фокусу. Догадается Лэтренир, в чем суть приема или нет, – это не важно. Важно то, что он сколько влезет может сыпать на меня заклинаниями – они будут отскакивать от вертящегося Щита. Вращение Щита – это примерно как в айкидо: удар не уходит в Щит и, соответственно, не вредит ему. Вместо этого вся ударная мощь отражается в сторону нападающего.

Но Лэтренир, как я и подозревала, ни о чем не догадался. Даже не задумался, что это я такое делаю. Знай себе бомбил меня стрелами-молниями. Молнии, подгоняемые вращением Щита, со свистом разлетались во все стороны и попадали в окруживших нас мантикор. А мне требовалась вся сила воли, чтобы не дрогнуть под градом стрел, летящих мне прямо в лицо.

Мантикоры так и стояли столбом. Они образовали вокруг нас почти идеальное кольцо и неотрывно пялились на нас. Даже когда их ранили хозяйские стрелы-молнии, они не двигались.

Это Дрейф, осенило меня. Дрейф рулит мантикорами! Лэтрениру сейчас не до того.

– Вы только поглядите, – поддела я его, – это что же творится, о всемогущий наш? Небось уже и гулянку в честь победы приготовил? Не рановато?

Чем злее он станет, тем неистовее будут его атаки, тем больше силы он вложит в удары. Я обескровлю его магически, и он потеряет Щит.

Сердце у меня колотилось, ладони похолодели, и я про себя радовалась, что из-за шума сражения не слышно, как у меня дрожит голос. Я закономерно теряла энергию, но почему-то мне хватало сил вести поединок. Словно мои Гончие были где-то рядом и подпитывали меня. Словно у меня появился неиссякаемый источник магического могущества.

А у Лэтренира такого источника не было. И это давало мне шанс выжить. Пожалуйста, ну пожалуйста, пускай я выживу…

Я не выходила из глухой обороны; удары наносила точечно, чтобы подразнить, вывести из равновесия, чтобы Житель думал, будто я с ним играю. Я подожгла поле с наветренной для него стороны – и он кашлял, пока не передвинулся, а там уж я подсунула ему под ноги мини-каток.

– А где же твои присные, о всемогущий князь? – издевалась я, пока Лэтренир неловко скользил по льду. Наконец он растопил лед, но тут же оказался по щиколотку в грязи. – Ну разумеется. Они тебя покинули. Узнали, что ты с помощью предательницы из людского рода задумал отнять их владения. Ты теперь один. – Ага, совсем один – как и я. – На самом деле тебе, считай, повезло, если они еще не захватили твои владения. Но особо на это не рассчитывай. Наверняка уже все захапали и поделили. А что будет с безземельным голоштанником вроде тебя? Пойдешь на службу наниматься? Будешь кому-то полы языком вылизывать?

По мне, так я его еще мало приложила. Но что-то в моих словах, очевидно, задело его за живое – он со всей мочи жахнул по мне всеми заклинаниями, какие знал.

Ощущения были примерно как в эпицентре взрыва «Геенны» – если к «Геенне» прибавить еще несколько артиллерийских снарядов и заполировать из гранатомета.

Я съежилась и, насколько сумела, укрепила и уплотнила Щит. Мне оставалось сидеть тихо как мышка и вращать Щит, отбрасывая все, что на меня сыпалось. Мощные удары изрыхлили всю землю вокруг Щита, стрелы-молнии сверкали во все стороны. И наконец прямо надо мной прокатилась волна пламени.

Ну вот и все, подумала я. Пора прощаться с жизнью.

Щит мог дать трещину в любую минуту. Могучая разрушительная сила пригвоздила меня к земле. «Ужас» – это очень мягко сказано про мои ощущения.

Но я не сдалась. А кое-кто сдался.

Внезапно мантикоры ожили и взревели. Даже они поняли, откуда в них летят стрелы-молнии. Раненым мантикорам было больно. Хозяин их предал. Лютым рыком они высказали хозяину – видимо, уже бывшему – все, что думают по этому поводу. И умчались прочь.

Дрейф покинула своего союзника, спасая собственную шкуру. Твари тоже его покинули. Лэтренир один в чистом поле – ни Псаймонов, ни войска. Он явно рассчитывал напустить на меня мантикор, но Дрейф изменила свои планы у него за спиной. То ли она с самого начала замышляла его предать, то ли сбежала со страху. Да и какая разница?

Я победила. Невероятно. Но я победила!

Лэтренир вдруг прекратил атаку. Я поднялась под Щитом – невредимая. Мы смотрели друг на друга, разделенные полоской изрытой горелой земли. Глаза у Лэтренира округлились – сначала от изумления. Потом от страха. И я перешла в наступление.

Я смотрела на это существо – и видела лица моих друзей, которые погибли из-за него. Но меня вела в бой не слепая ярость, нет, а горе – неукротимое, как гнев. Меня захлестнула гигантская волна горя – слишком сильного, слишком глубокого, чтобы быть излитым в слезах. И горю требовался выход.

Пока Лэтренир стоял и тупо таращился, я собрала в кулак весь свой ум, силу