Хвала всем богам, большим и малым, армейский военачальник сразу это заметил. Мой Щит рухнул, и пришлецы, которые раньше давили с боков, ринулись нас окружать. Правда, Гончие не пострадали, и их Щиты остались на месте. Некоторые Гончие, обладающие собственным магическим оружием – вроде пламени у моих алебрихе, – перешли в атаку. Винтокрылы кружились над нами, расстреливая тварей из пулеметов и для пущего ущерба швыряя в их ряды зажигательные боеприпасы.

В каком-то смысле спасало то, что некоторых пришлецов тоже накрыло, как и нас. В итоге между нами и атакующими пришлецами образовался завал из неподвижных тварей. Ошалевшие пришлецы набрасывались на своих же беспомощных товарищей и рвали их на куски.

Все это был сущий кошмар. Я могла лишь дышать и наблюдать, как солдаты пытаются нас спасти и… как они гибнут. А сделать я ничего не могла, даже заорать! На меня навалилось такое отчаяние, такая безысходность, что я думала, они меня расплющат.

Нам конец. Мы все умрем. Кое-кто из людского рода настолько властолюбив, что, не моргнув глазом, убьет нас и вообще кого угодно, лишь бы добиться своего.

И все-таки я сопротивлялась. И другие Охотники тоже не сдавались.

Но тут появились драккены и гоги с магогами. От артиллерийского огня тварей прикрывали Щиты, вскинутые Жителями-Волхвами, которые вышагивали рядом. На каждого драккена, каждого гога и магога приходилось по Жителю. Пара дюжин Волхвов, не меньше.

Окружившие нас пришлецы сдали назад, позволяя нам вдоволь наглядеться на нашу грядущую погибель.

Потому что сомнений тут быть не могло: нам не сдюжить против драккенов и великанов. Даже если военные пустят в ход «Геенны» – ракеты рассыплются в прах от удара о Щиты, поблескивающие вокруг тварей. А наши Щиты драккены и гоги с магогами рано или поздно расколотят чисто физически. Позади этого воинства виднелась фигура в доспехе Псаймона. А рядом с Псаймоном стоял Житель-Князь.

Дрейф. Явилась поглазеть на веселье. И рядом с ней, скрестив руки на груди, зависло в воздухе искрящееся золотом создание. И на лице у него было написано ленивое самодовольство.

Сейчас нас прихлопнут как мух.

И Дрейф – вот же садистка! – отпустила нас. Наверное, собиралась поразвлечься, глядя, как мы сражаемся и гибнем.

У меня упало сердце. Я вся похолодела. «Погрузиться в пучину отчаяния» – так про это говорят, но по сравнению с тем, что я испытывала, любая пучина – сущая лужица. Даже Кусач и Дергач тихонько заскулили.

Стало очень-очень тихо.

Пришлецы мерили нас взглядом. Они предвкушали пир горой, это было заметно по их рожам. Они знали, что победили. И Волхвы тоже взирали на нас свысока, с напыщенным превосходством. Лицо Дрейф скрывал шлем, зато Житель-Князь рядом с ней гадливенько ухмылялся, как избалованный карапуз, которому удалось настоять на своем.

Мы мрачно переглянулись, кивнули друг другу, развернулись к противнику и двинулись в атаку. В наших глазах не было страха – только решимость. Никто не бежал и даже не порывался. Я вся закаменела, наверняка и мои товарищи тоже. Но мы Охотники. Мы жили Охотниками, и мы умрем Охотниками. Защищая цивов. Спасая жизни. И мы не отступим даже перед лицом неизбежного поражения.

Стояла полная тишина. Пришлецы не шевелились. Я чувствовала: они ждут, когда кто-то из нас не выдержит. Или просто смаковали свой триумф.

Я думала, Кент произнесет какое-нибудь краткое напутствие. Он это всегда здорово умел, всегда находил нужное слово в трудный час – и этот талант среди прочих делал его блестящим лидером. Но Кент молчал. Зато заговорил кое-кто другой.

«Отвори Путь, – настойчиво сказал Ча в моей голове. – Отвори Путь!»

Я в растерянности повернулась к нему. И внезапно почувствовала себя преданной. «Ты хочешь бежать?» – удрученно спросила я.

«НЕТ! – рявкнул Ча, и я даже поморщилась. – Отворяй Путь!»

И я послушалась. Быстро начертила Письмена, бросила их наземь, отворила Путь. Он открылся прямо у нас под Щитом. Пришлецы перепуганно уставились на Портал, возникший у них перед самым носом.

«А теперь, Друг Стаи, Сестра Алебрихе, скажи нам, что нуждаешься в помощи. У тебя есть право призвать Великую Охоту. Только скажи нам!»

Бессмыслица какая-то… Ну, ладно. Я открыла сознание и мысленно заговорила, стараясь быть услышанной всеми Гончими, не одной моей стаей: «Я Друг Стаи, Сестра Алебрихе, и я молю вас: если в вашей власти помочь нам, то помогите! Прошу вас, заклинаю: призовите Великую Охоту!»

И тогда Ча задрал морду к небу и… запел. Именно запел, не завыл – это было похоже на звук охотничьего рога. Потом его пение подхватил Душана, потом Шиндже и все мои алебрихе – их голоса сливались в чудесный многоголосый звонко-серебристый хор. Вступили Кусач и Дергач – и это был уже обычный волчий вой, – за ними Мирддин и Гвалхмай, а потом Гончие других Охотников. Десятки мелодичных нот, десятки голосов сплетались воедино, и пришлецы таращились на нас с недоумением. Пение хора звучало все громче, и казалось, самый воздух дрожит, до отказа наполнившись дивной мелодией. Я больше не боялась. Мой страх растворился в этой волшебной песне. Без всякой причины я вдруг ощутила душевный подъем. Мое сердце словно потянулось к небесам следом за музыкой. Появись сейчас в небе Христовый ангел – я бы ни капельки не удивилась.

И Портал начал разрастаться.

Сама я ничего не делала, все делали Гончие. Они пели, Портал расширялся, а пришлецы испуганно шарахались от него в стороны. И наконец Портал стал таким широченным, что в него пролез бы драккен.

И через Портал навстречу нам хлынули наши спасители.

Сначала алебрихе. Один, пять, десять, целая толпа… Как будто ребятишки из целой деревни высыпали содержимое своих коробок с игрушками прямо в Портал. Из Портала выскакивали большие и малые создания таких причудливых обликов и цветов, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Я таких даже во сне не видела – ни в приятном, ни в страшном. И там был один алебрихе, который размерами не уступал драккену. Его словно сшили из узорчатых заплаток дичайших, вырвиглазных оттенков и утыкали шипами, шишками и рогами. Наконец поток алебрихе иссяк, и я решила, что уже всё. Но спустя мгновение из Портала хлынул новый поток, вернее, полноводная река – десятки, сотни Гончих всех мыслимых и немыслимых родов и мастей. И они ручьями растекались между нами и пришлецами.

У нас было войско. Войско из тысяч и тысяч Гончих. И теперь уже пришлецы, даже гоги и магоги, смотрели на нас пришибленно и растерянно.

Исполинский алебрихе нагнул длинную шею – так, чтобы его морда оказалась вровень с моим лицом. Морда у него была оленья, с мягкими длинными ушами. На ярко-синей голове узоров не было,