Ой, мамочки, это же совсем как про скотину, которую мы растим для клонирования…
– Ко мне приходили беглецы, умоляя о пристанище, – продолжал Тирсион. – Я забирал немощных и умирающих и возвращал им здоровье и благоденствие. Когда нужно было, мои прислужники подманивали детей, утративших родителей, или таких, о которых родители не заботились как должно, и уводили их в мои края. – Тирсион, видимо, чрезвычайно этим гордился, а я в первую секунду чуть не лопнула от злости, но потом… Потом я вспомнила тех беспризорных детишек, которых мы с Марком подкармливали дичью в Отстойнике. Таким малышам без опеки взрослых зиму не пережить. И если им предлагают выбор: голодать и холодать или отправиться в те края, о которых говорит Тирсион… Понятно же, что́ они выбирают. – Так было всегда. Подобные мне и подобные Лэтрениру не связаны меж собой. Такие, как я, пекутся о покое для наших овец. Мы мало-помалу залечиваем раны твоего мира. Однако те, кто мыслит иначе, ведут войну против вас и, по старинке, друг против друга. Но теперь времена изменились. – У Тирсиона сделалось какое-то странное, непонятное лицо. – Князь Лэтренир нынче не желает держаться прежних обетов. Он твердит, что людской род снова превратился в бич для вашего мира, что вас необходимо извести. Он свел вместе исстари враждовавшие кланы и созвал то, что нарек Великим Союзом.
Я опустила взгляд на Мирддина.
«Он врет?» – осведомилась я.
Мирддин покачал головой: «Во всяком случае, насчет доброго правителя он говорит правду. Я о нем много слышал».
– Лэтренир – смертельно опасный враг. И тебя он выбрал для воздаяния. – Тирсион поглаживал пальцем кончик косы. – Тебе следует пойти ко мне на службу. Я давно подозревал, что он посягает на мои владения и моих овец. Достигнув своей нынешней цели, он обрушится на меня. Но я подкреплю твою магию, и вместе мы выстоим против него.
Я перевела взгляд на Тирсиона:
– Ты предлагаешь поверить тебе на слово.
Тирсион свел брови:
– Чем же плохо мое слово… – Он вздохнул. – Впрочем, тебе это невдомек. – Внезапно его лицо просветлело. – Я знаю, что делать. Лэтренир любит побахвалиться. Я призову его сюда. А ты спрячешься и своими ушами услышишь, что он говорит.
– А ты такое можешь?! – ахнула я.
Тирсион усмехнулся. То есть это выглядело как усмешка.
– Мы с ним старинные недруги. В действительности мы родня. Двоюродные братья. Я найду такие слова, что он мигом примчится. А коль скоро он окажется здесь, то не упустит возможности показать мне свое превосходство.
– Тогда вот, возьми. – Я нашарила перском, выключила псайщит и протянула гаджет Тирсиону. – В рукаве сможешь спрятать?
Тирсион с любопытством уставился на перском, осторожно взял его и пристегнул к запястью. Гаджет целиком скрылся под рукавом.
– Так мне звать его? – уточнил Тирсион.
Про перском он расспрашивать не стал. Видимо, догадался, что это какая-то штуковина, чтобы записывать или смотреть издалека. Главное, чтобы ни сам Тирсион, ни его магия не создавали перскому помех.
– Но сначала… давай меня спрячем, – просипела я.
15
Тирсион все здорово придумал. Он открыл Портал, через который сгрузил нас с Гончими прямо у входа в укрытие Джоша. Мы всей толпой кинулись внутрь, а Тирсион тем временем возводил какие-то хитроумные защиты – «предосторожности ради». Понятия не имею, что это было, мы с Гончими неслись сломя голову по разрушенному зданию, вниз по лестнице, к двери в бункер… И у самой двери я вспомнила, что перском-то у Тирсиона. И как мне теперь открыть дверь?!
Чокнутая психованная дебилка, обругала я себя. Вот же гадство. И тут дверь распахнулась. На пороге стояли Джош и Шиндже.
– Я сразу заподозрил что-то нела… – начал Джош, но я схватила его в охапку и затолкала в бункер, а Гончие потоком хлынули следом. Я со всего маху захлопнула дверь.
– Давай свой перском! – выдохнула я.
Джош озадаченно похлопал глазами, но снял перском и вручил мне. А я галопом поскакала к его «лежбищу» и к антенне. Так, присоединяем перском к антенне, вручную настраиваемся на приватную частоту Кента. Главное, чтобы этот гаджет потянул прием. Я чуть не заверещала от радости, когда прошел сигнал, и ввела код, который позволял нам говорить и слушать на частоте Кента. Ну, и услышала – что там полагается слышать, когда кто-то устанавливает неведомые магические защиты. Впрочем, в основном я слышала пение птиц и шорох гравия под ногами. Джош уселся рядом со мной на цементный пол; тусклая лампа бросала отсвет на его лицо.
Я проверила еще раз, чтобы устройство работало на прием и не работало на передачу, потому что сигнал от нас собьет Тирсиона с толку. И развернулась к Джошу, который уже чуть не лопался от любопытства.
– Я тебе потом все объясню, – заверила я. – Честно…
– Я смотрел главные новости, – перебил он. – Я слышал про Марка. – Голос Джоша чуть дрогнул. – Я его не так хорошо знал, как ты, но он… он…
«Итак, братец Тирсион, что же подвигло тебя воззвать ко мне? При нашей последней встрече ты клялся, что отныне и впредь не желаешь меня видеть. Тебе известно, сколь сильно я презираю тебя. Что же заставило тебя изменить своей клятве?»
Этот голос заворожил нас. Мы с Джошем оба зачарованно уставились на перском. И, надо признать, не считая голоса одного актера из старинных видроликов, это был самый впечатляющий голос, которому я когда-либо внимала. Глубокий, мелодичный, вроде бы и негромкий, но в нем звучало что-то такое, что я даже не берусь описать. Может быть, искушение? Такой голос хочется слушать вечно, при этом совершенно не важно, какие слова он будет произносить. Тут я спохватилась, что у нас же нет псайщитов.
– Можешь прикрыть нас обоих от псай? – торопливо прошипела я Джошу, хотя можно было говорить и нормальным голосом. Джош вскинул голову, быстро кивнул и схватил меня за руку.
«Не могу не заметить, братец, что ты и твой Союз швыряетесь своими созданиями, точно безрассудный наследник швыряется золотыми монетами с собственным новехоньким профилем», – это заговорил Тирсион. Голос у него был далеко не такой завораживающий. Главное, чтобы от Кента это не ускользнуло.
Лэтренир рассмеялся. Защита, созданная Джошем, работала – голос Лэтренира остался столь же восхитительным и чувственным, но я, по крайней мере, уже не жаждала впитывать всеми порами каждый произнесенный
