Кульмагамбет испытал невероятное разочарование, когда к нему один за другим пришли все те, кого он прежде уважал, чтобы попытаться объяснить нецелесообразность помощи соплеменникам. Бий прекрасно понимал, что среди каржасов немало и таких, кто хотел бы использовать наступившее смутное время в своих интересах. Многие дальновидно рассчитали: когда народ не успевает запоминать имен правителей, стремительно сменяющих друг друга, ханский титул теряет привычный авторитет. А если хана нет, то и власти нет. Значит, некому вмешиваться в конфликты между родами из-за спорных кочевий. Жангир, хотя и был законным сыном Есима, но многие бии уже отказались признавать его право на трон в пользу более близких к ним претендентов.

Старейшина каржасов пользовался уважением среди представителей собственного рода, но давить на большинство не мог. Вместе с Кульмагамбетом на юг направились два его сына и малец Мирас, который чуть ли не со слезами на глазах упрашивал бия взять его с собой в поход. Этот юный жигит мечтал испытать себя в бою. Кульмагамбету стало жаль его. Тем более что комично-печальная история семьи Мираса была ему хорошо знакома. Таймас и Жомарт тоже шли в сопровождении сыновей. Таким образом, их маленький отряд насчитывал двенадцать человек. Оружие и доспехи у каждого были свои. Кульмагамбету пришлось снабдить всем необходимым только Мираса.

Посетившие Баянаул три дня назад гости с юга сказали, что султан будет ждать их у гор Шолпак в Джунгарском Алатау. Ханские посланцы пробыли в доме Кульмагамбета недолго. Переночевав, направились утром к соседнему роду Басентин. Жангир не терял надежды на поддержку простых казахов и разослал людей во все концы степи.

Чуть поодаль шумно потрескивал другой, более крупный костер. За ним сейчас сидела вся молодежь — девять жигитов, смелых и полных сил. И еще два странных незнакомца, на которых они наткнулись утром.

— О чем думаешь, Кулеке? — нарочито бодрым голосом спросил Таймас.

— Думаю, что дальше будет, — не отрывая взгляда от костра, произнес Кульмагамбет. — Казахи глупы, как малые дети! Ей-богу! Мне стыдно признавать, но мои сородичи не видят ничего дальше своих кочевий.

— О чем это ты? — заинтересовался беседой Жомарт.

— О том, что я говорил тебе, когда звал с собой. Если сейчас ойраты прорвутся в нашу степь, они голодными волками разбредутся по казахским кочевьям. Нас начнут истреблять поодиночке. Аул за аулом. Горе тогда придет в дома людей, которые сейчас думают, что им удастся отсидеться и сохранить свои стада. Народ, у которого нет собственного достойного правителя, рано или поздно обретет недостойного — чужого.

— Уж не сгущаешь ли ты краски, почтенный бий? — усомнился Таймас. — Думаешь, все так плохо?

Бий удивленно смерил взглядом старого друга.

— А разве ты не видишь это своими глазами? Таймас, проснись! Каржасы могли бы выставить отряд в двести, а то и в триста сарбазов![6] А сколько нас сейчас? Неужто думаешь, что других будет больше, если нас так мало? Чтобы защититься, нам нужна мощная армия, а не ополчение, собранное по крохам. А как собрать армию, если народ ни во что не ставит своего хана? Когда вообще неизвестно, кто сейчас правит?

— А с чего ты взял, что Жангир именно тот человек, который должен быть ханом? — наседал с другого боку Жомарт.

— Потому что он сын Есим-хана. Пусть не первый, но сын. Да и не столь важна личность правителя, как его фигура. Главное, чтобы казахи ощущали присутствие власти. Остальную работу вполне смогли бы выполнить за хана более умные люди.

— Уж не о себе ли ты говоришь? — колко подметил Жомарт, и все трое впервые за весь вечер развеселились.

— А почему бы нет? — с наигранной важностью произнес Кульмагамбет. — Может, я стал бы бием всего Среднего жуза и научил бы вас, дураков, уму-разуму.

Снова раздался дружный смех.

— А что, Алеке, кумыса у нас совсем не осталось? — смахивая слезу, спросил Таймас, пытаясь успокоиться.

— Хорошие ты вопросы задаешь! Даже не знаю, — оживился Кульмагамбет. — Эй, Мирас! Мирас! Сынок, подойди ко мне.

От соседнего костра отделилась невысокая фигурка. Молодой узкогрудый паренек приблизился к старейшинам.

— Мирас, принеси-ка нам сабу[7] с кумысом, — без каких-либо намеков на приказной тон, попросил Кульмагамбет.

На лице Мираса читалось понимание чести, оказанной ему только что. Но жигит не торопился исполнять поручение бия. Он продолжал стоять, ожидая чего-то еще. Кульмагамбет вопросительно посмотрел на мальца.

— Почтенный бий, я должен сказать тебе, что урус уходит.