Жека устало разлегся прямо на земле, закинув руки за голову.
— Кури-ить охо-ота… — протянул он, стараясь заглушить шум в голове.
— И не говори, — звонко отозвался Максат, ложась рядом.
— Понимаю, что глупо, но все же… — Жека повернул голову к другу. — Тут никто не курит?
— Вряд ли…
Повисла пауза. Жека лег на левый бок, подперев голову рукой, чтоб было удобнее смотреть на друга. Свободной рукой он вытянул из-за спины ружье и положил рядом с собой.
— Завтра железками будем махать?
Макс непонимающе нахмурил брови. Пришлось объяснить:
— Рухлядь эта стрелять больше не может. Нечем! Дальше на саблях будем рубиться.
Макс разговор не поддержал. Он смотрел куда-то мимо. Жека обернулся и не поверил своим глазам. Мирас! К этому парню Жека проникся особой симпатией. Тихий, спокойный. Что-то в нем было особенное. Пожалуй, искренность. Вот чем он притягивал к себе. И эту черту можно было разглядеть в нем, даже не вникая в то, о чем он говорит.
Мирас тоже заметил друзей, растянув губы в добродушной, но какой-то измученной улыбке.
— Как дела, друг? — спросил Жека по-казахски. Это была одна из немногочисленных фраз, которую он мог произнести без ошибок.
Все трое обменялись рукопожатиями, после чего Мирас заговорил, но Жека, естественно, ничего не понял. Дальнейшими расспросами занялся Макс, и чем больше он получал ответов, тем сильнее менялось выражение его лица.
Жека забеспокоился.
— Что он говорит?
— Плохо дело. Снаряды кончились не только у нас. А еще сегодня мы потеряли больше двухсот человек убитыми.
— Это я и так понял, — перебил Жека. — А как с подкреплением? Ты же говорил, что кто-то должен к нам присоединиться.
Опять последовала серия вопросов и ответов, из которых Жека пытался выхватить хоть какое-нибудь знакомое слово.
— Сам не знает, — сообщил наконец Макс. — Он, оказывается, в плену был.
Вытянувшееся лицо друга вынудило Максата продолжить:
— Сегодня ночью сбежал. Здоровяка помнишь, с которым он дрался? Амантая? В общем, это он Мираса спас.
— А сейчас он где? — Жеку начинала раздражать манера друга выдавать информацию порциями.
— Убили, видимо, — равнодушно предположил Макс. — Он решил в лагере джунгар в Рэмбо поиграть: главного хана завалить.
— Мужи-ик!.. — одобрительно протянул Жека.
Его интересовали подробности, и на их выяснение ушел остаток вечера.
Разбитое на мелкие группы казахское войско наслаждалось ночным покоем. То там, то здесь аппетитно потрескивали костры, выпуская в темноту ночи снопы искр. Некоторые сарбазы уже спали. Другие перевязывали свои раны. Третьи, как и трое друзей, о чем-то беседовали.
Внезапно лагерь оживился. Сарбазы повставали с мест. От одной группы к другой передавалась неожиданная новость: ойраты прислали переговорщиков!
Глава 45. Если язык острее меча
Не так прост был Билгутэй, чтобы позволять себя унижать какому-то степному царьку. Находясь под покровительством могущественного манчжурского хана, он не мог опуститься до посыльного ойратского хунтайджи. Абахай доверил ему представлять в ойратском войске интересы Манчжурии, и теперь Билгутэй посчитал, что самое время воспользоваться этой привилегией и начать свою игру.
Сложно сказать, какая муха ужалила Эрдэни, когда он рискнул отправить на переговоры к одному врагу другого недруга. Но такая ошибка могла обойтись ему дорого.
В юрте казахского султана Билгутэй держался с достоинством. За спиной посланника Эрдэни были два преданных своему владыке нойона, но это его не особо смущало.
— Меня зовут Билгутэй, — представился он. — Я состою на службе у великого хана манчжуров Абахая.
Толмач хотел было перевести, но Жангир жестом остановил его.
— Мне не важно, кто ты, — сказал он по-ойратски. — Мне сказали, что Батур хочет начать переговоры. Кто из вас будет вести их?
Лицо Билгутэя скривилось в злобной ухмылке. Он знал, где казахский султан успел выучиться языку ойратов.
— Осади коней, султан, — спокойно молвил посланник. — Я тот, кто тебя интересует..
— Вот как? — наигранно удивился Жангир. — Значит, ты решил оседлать сразу двух тулпаров?
— Батур хочет, чтобы твои воины сложили оружие, — не обращая внимания на колкость, продолжил Билгутэй. — Взамен он готов сделать тебя наместником земель к востоку от Иртыша. Кроме того Эрдэни предлагает тебе породниться, но я бы не стал этого делать.
— Почему? — теперь уже по-настоящему удивился султан.
— Потому что ты уже был свидетелем того, как Батур держит свое слово. Ведь он не выполнил условия поединка, нарушив древние законы Степи.
При этих словах сидевшие за спиной Билгутэя нойоны нервно заерзали и принялись о чем-то перешептываться.
— К тому же дни хунтайджи и его ханства сочтены, — продолжал ойрат. — Мой повелитель — богдахан Абахай — расправится с ним, как только этого захочет. Династии Цин не нужны сильные северные соседи. Присягни на верность Абахаю — получишь покровителя, о котором и мечтать не мог. Мой повелитель поможет тебе избавиться от ойратских набегов, а сам ты взойдешь на ханский трон.
Наконец один из нойонов не выдержал. Он вскочил на ноги и с размаху ударил говорившего носком сапога прямо в лицо. Второй набросился на Билгутэя сверху и начал его душить. Присутствовавшие при этом батыры насторожились. Те, что были моложе, даже повскакивали с мест.
— Успокойте этих шутов! — приказал Жангир своим людям.
Когда дерущихся разняли, султан вновь обратился к раскрасневшемуся от потасовки Билгутэю по-ойратски:
— Передай Батуру: пусть сначала покорит нас, а уж потом расставляет наместников. Если он уверен в своих возможностях, пускай больше не шлет ко мне болтунов. Острый язык присущ тем, у кого меч неостер. А на твоего Абахая мне наплевать! Если он так могуч, пусть доказывает это делом, а не словом. Мы любому хищнику сумеем обломать клыки! Это говорю тебе я — султан Жангир, сын хана Есима.
Местами султан переходил на родной язык, и Билгутэй не смог понять всего, о чем он говорил. Однако основную мысль ойратский нойон уловил. Держаться достойно и дальше уже не получалось: кто-то скрутил ему руки за спиной и крепко их удерживал. Судя по раздающемуся сзади кряхтенью, с его спутниками казахи поступили точно так же.
Билгутэй хотел было ответить на дерзость султана, но тот дал отмашку своим подручным и всех троих выволокли из юрты.
Возвращаться к Батуру ему теперь нельзя. Собственно, Билгутэй это понимал загодя,
