– Ты действительно не понимаешь. Без обид. Вернемся к тому человеку «только для чтения», который всегда отвечает одно и то же: причина, по которой этот человек так раздражает, заключается в том, что мы знаем, что человек может измениться на основе своих знаний. Ты не та же самая девушка, что пришла сюда десять дней назад. Если бы я задала тебе «минус десять дней назад» и тебе «сейчас» один и тот же вопрос, то нисколько бы не удивилась, услышав два разных ответа. Если бы я задала целый ряд вопросов, то было удивительно, если бы ты не ответила бы по-разному. Та Ласка, которую ты можешь назвать собой, фактически является пространством мыслей, возникающих в порядке реакции на некий стимул.
– То, что вы называете «границами».
– Ты их себе представляешь, но на самом деле нет. Когда я загружаюсь начисто, мне позволено ограничиваться только теми границами, в которых я не схожу с ума, а их мы можем определить благодаря предварительному этапу. Представь, какой бы стала жизнь в будущем, когда все начнут регулярно сканировать свое сознание, когда мы сможем изготовлять тела, в которые сможем вселять симов, чтобы возвращать их к жизни. Возникнет некоторое социальное давление, чтобы как-то примириться с идеей, что это не «ты» в симе и что любой умерший человек, возвращенный к жизни в виде сима, будет ограничен строгими рамками, чтобы он не сошел с ума и не покончил жизнь самоубийством. Уйдет поколение, и не останется никого, кто бы когнитивно смог впадать в экзистенциональный кризис. А я, стало быть, в этой области первопроходец. Частично это связано с тем, что многие годы я свыкалась с той мыслью, что все, что характеризует нас и делает уникальными, возникает в этом взаимодействии физической материи внутри наших тел, следуя законам физики нашей вселенной.
– В «Б и Б» у меня есть подруга, настоящий бескомпромиссный ушелец. Она всегда говорит о том, что не является «особенной снежинкой». Мне кажется, что ей это понравилось бы: «Вы всего лишь мясо, следующее правилам».
– Ну хорошо, раз ты не мясо, следующее правилам, то кто ты? Призрак? Конечно, ты мясо. То, что ты чувствуешь, воспринимается твоими внутренностями, волосами на ногах. У меня всего этого нет, поэтому я чувствую себя иначе, чем когда была мясом. Однако, когда я была мясом в сорок лет, то чувствовала себя иначе, чем когда я была мясом в четыре года. Когда я была мясом, имелась целостность сознания и тела, и этого было достаточно.
Ласка бросила взгляд на таймер. Камеры Бес были достаточно чувствительны, чтобы это заметить. «Я уже опоздала на свое четырехчасовое крушение». Она уже работала на протяжении тридцати часов, и Ласка периодически спала, проводя час или два за беседой с Бес, после которой в течение трех часов с Бес работали исследователи.
– У тебя заметны значительные улучшения. Должно быть, исследования действительно идут на пользу.
– Ты себя недооцениваешь. Единственное существо, которое здесь хоть в чем-то преуспело, это ты, цыпочка. Ты играешь мной как на органе. Когда мы разговариваем, я слежу за твоими глазами, вижу, как ты отслеживаешь мое самообладание, направляешь беседу, чтобы держать меня в рамках. Я не знаю, понимаешь ли ты, что именно делаешь. Ты становишься лучшим в мире заклинателем ботов. Это было неизбежно. Каждый раз, когда ты предоставляешь ученым данные обо мне и говоришь, что нужно контролировать, их мозги находят типовые комбинации в системе и оптимизируют их. Ты делала все с такой уверенностью, как будто тебя поместили в симулятор и написали приложения для управления твоим подсознанием.
Ласка почувствовала, как задрожала ее щека. Бес была страшно умна, в прямом смысле слова «не человек». Иногда у Ласки складывалось впечатление, что сим манипулирует ею.
– Я думала, ты скажешь, что это мои навыки общения с людьми.
– Хорошо, – сказала Бес. – Воспитанная зоттами, где ты получила психопатическую способность делать все возможное, чтобы понравиться людям, даже если ты во всем их обманываешь.
В «Б и Б» Ласка стала экспертом по спусканию на тормозах любой критики, связанной с ее богатыми родителями. Бес воспринимала это как фактическую бесцеремонность, которая позволяла Ласке главенствовать в любой теме. Ничего из того, что сказала Ласка, не привело к сбою риторики Бес. «Тебе не нравится, когда я говорю о деньгах», – сказала Бес. У сима было много камер и вычислительных циклов для оценки всех данных.
– Нет, мне нравится, когда меня судят по моим родителям. Зотты – единственные люди, по отношению к которым можно быть расистом.
– Это не расизм, когда тебя лишают чего-то вопреки твоим желаниям.
– Я решила стать ушельцем.
– Но ты достаточно остро реагируешь и выходишь из себя, когда я бросаю едкий комментарий об их социальных тенденциях.
Ласка опять посмотрела на часы. Бес застала ее врасплох.
– Не переживай, я скоро рухну. Я уже это предчувствую. Что-то идет не так. Я поняла это с момента загрузки, как хомячок, который бежит в колесе и знает, что за ним кто-то гонится, но не видит, кто именно. Очень трудно придумать название этому чувству, но чем больше я работаю, тем оно ближе подходит…
Это именно ощущение отсутствия тела! Ласка почувствовала постыдный прилив радости, так как теперь она сможет затянуть этот винт на симе.
– Черт! У меня снова день сурка.
– Ты постоянно говоришь, что теперь у тебя никогда не будет тела, а если даже оно появится, то будет не твое и у тебя не возникнет с ним единения.
Курсор мигал как молчаливое обвинение.
– Я понимаю, что это. Это тот самый долбаный предварительный этап. Он не позволяет прогнозировать, как изменятся допустимые границы в достаточно отдаленном будущем, чтобы понять, у какой из возможных «я» случится экзистенциальный слом.
Курсор мигал.
– Это настолько ужасное чувство…
Инфографика забилась в сумасшедших судорогах. В ней преобладали красные цвета, которые двигались настолько хаотично, что это смотрелось совершенно прекрасно с эстетической точки зрения. Ласка стояла рядом, но это ничего не упрощало. Соскальзывание из ясного сознания в животный страх произошло стремительно, и самое ужасное, что ученые из когнитивной сферы требовали, чтобы все было доведено до конца, так как все данные симуляции непременно должны быть зарегистрированы. Они не могли выключить ее или откатить на более ранний этап. Они должны были дать ей дезинтегрироваться.
– Это настолько ужасное чувство. Все, что я сказала, полная чушь. Нет никакой целостности. Я – это не я. Я – лишь в достаточной степени я, чтобы понять, что это не я.
