Последнее, о чем она подумала, была раса вечных повелителей, о которых рассказывала Гретил, и о том, как ее отцу понравилась бы эта идея.
* * *Через неделю все перестали ходить, пригибаясь к земле и ожидая, что потолок с минуты на минуту рухнет под натиском дронов, прилетевших завершить начатую работу. Журналисты и эксперты в дефолтном мире определили, что лаборатории ушельцев были полностью стерты с лица земли, а фотографии обгорелых трупов, которые разошлись по сети ушельцев, просочились и в дефолтный мир. Общее мнение было таким, что вероятность второго авиаудара по подземному комплексу, наличие которого никогда не было такой уж тайной, и который был раскрыт в считаные дни после атаки, очень мала. Однако они все равно проводили учебные эвакуации.
Туннели были полностью заставлены, но не медицинскими приборами, а компьютерами. Совершенно абстрактно Ласка знала, что компьютеры – это нечто физическое. Однако те компьютеры, с которыми она работала в сознательном возрасте, были очень малы, практически невидимы – электронная крапинка, вставленная в нечто большое, чем можно управлять с помощью неповоротливых людских рук. Где-то далеко стояли до отказа забитые компьютерами центры обработки данных с системами кондиционирования воздуха, бронированными стенами и дверями. Однако такими их показывали в низкопробных сериалах, посвященных глобальной войне с терроризмом. Она предполагала, что эти геометрически совершенные строения с туннелями обдува, не пробиваемыми бомбами бетонными перекрытиями, гигантскими охладителями имели точно такое же отношение к реальности, как голливудские банковские сейфы походили на настоящие.
Были ли «настоящие» центры обработки данных чистыми, многоуровневыми террасами, обставленными аэродинамическим оборудованием, она не знала, но центры обработки данных ушельцев коренным образом отличались от такого образа. По округе пошла весть о потребности в вычислительных мощностях. Люди приходили с теми «лошадиными силами», что были у них в наличии. Они подключали свою технику к главному балансировщику нагрузок[28], с которым работали лучшие умы компьютерных наук. «Балансировщик нагрузок» стало волшебной фразой, проклятием и заклинанием одновременно. Всегда что-то шло не так, однако он творил чудеса, так как разнообразие всяческих устройств, которыми были заставлены все туннели и которые были соединены мотками оптоволокна в резиновых розовых оплетках, давали такое количество вычислительных циклов, что Бес пришла в сознание.
Рабочее место Ласки было рядом с выходом из туннеля, где жара не казалась настолько невыносимой и она могла наблюдать за воюющими друг с другом группами исследователей. Компьютерщики всегда хотели перезагрузить Бес, когда находили новый способ чуть повысить эффективность балансировщика нагрузок; ученые из сферы когнитивного восприятия ненавидели их за это, так как Бес уже достигла значительных успехов в деле выгрузки сознания и симуляции. Освободившись от прихотей тела и получив возможности регулировки параметров своего сознания, чтобы оставаться в оптимальном рабочем состоянии, Бес стала настоящим локомотивом всех исследований.
Но это и заставляло ее чувствовать себя жалкой и убогой.
– У меня ведь опять день сурка?
– Если честно, то да. Мы с тобой повторяем слово в слово ту беседу, которая состоялась на прошлой неделе.
Курсор мигал. Ласка была уверена, что это драматический прием. Бес могла просканировать журналы всех своих бесед с такой скоростью, что Ласка не успела бы и глазом моргнуть, но, когда происходило что-то эмоционально пугающее, возникала задержка в общении, а на экране мигал курсор. Ласка думала, что это связано с недостатком у Бес выразительных возможностей человеческого тела. Она поняла, что может как-то интерпретировать эти мигания: здесь оно означает приподнятую бровь, здесь искренний шок, а здесь – саркастическое выражение лица, как будто говорящее «да ладно!». Во всех этих проявлениях она видела выражения человеческого лица Бес, видела суровое прямое лицо с живыми голубыми глазами, густыми, подвижными бровями и длинным острым носом, но когда Ласка пыталась по-настоящему представить себе лицо Бес, то могла думать только о мигающем курсоре.
– Я так и знала. К несчастью и к сожалению я поняла, что это и есть тот самый момент дня сурка. Я, должно быть, ужасно тебе надоедаю.
– На самом деле, очень редко. Иногда в такие моменты я пытаюсь повернуть нашу беседу в какие-нибудь запредельные дебри, чтобы посмотреть, насколько отличаются твои ответы. Сейчас как раз тот самый случай, как ни странно.
Компьютерный смех был чересчур своеобразным. Ласка почувствовала гордость, как ребенок, который смог придумать шутку, заставившую родителей улыбнуться. Смех Бес эхом прокатился по ее наушникам.
– У тебя есть какая-нибудь теория по этому поводу? Если я буду говорить одно и то же независимо от твоей реакции, то докажу, что я в большей или меньшей степени личность, чем если я буду варьировать мои ответы на основе входных данных? Концептуально не похоже, что один подход будет более труден в симуляции, нежели чем другой; оба подхода – это бот для чата 101[29]. Мы оба знаем достаточное количество людей «только для чтения»[30], которые всегда говорят одно и то же независимо от того, что ты им сказала.
– Мне кажется, ты пытаешься оптимизировать себя, чтобы получить узкий взгляд на работу симов с точки зрения когнитивной науки, и просто не можешь слезть с этой темы.
– Я знаю, что мы уже говорили про все эти вариации.
– Ага, – Ласка не добавила: а потом ты рухнула.
Когда Бес рассказала ей о днях сурка, которые называла так в честь какого-то старого фильма[31], она и предположить не могла, куда этот опыт сможет вывести ее, когда одна и та же беседа повторялась из раза в раз, когда она пыталась найти различные ходы, но всегда оказывалась в одной и той же ситуации со сбивчивым, сбойным симом.
– В основе посвященных этому исследований лежат повреждения мозга, временные инсульты полушарий, которые убивают краткосрочную память. Видеоролики довольно странные: каждые несколько минут какая-нибудь старушка ведет одну и ту же беседу с медсестрой или дочерью: «Что я делаю в этой больнице?», «У меня был инсульт?», «Все так плохо?», «Сколько я здесь уже лежу?», «Что говорит врач?», «Что ты имеешь в виду, моя память?», «То есть мы уже об этом с тобой говорили?», «Каждые девять секунд?», «Это так ужасно!», а потом опять: «Что я делаю в этой больнице?». И все возвращается на круги своя.
– Твои циклы длятся больше суток, и все происходит не так банально.
– Ты говоришь самые расчудесные вещи.
– Очень интересно наблюдать за разницей при каждой новой перезагрузке. Я все еще не устаю восхищаться, насколько ты хладнокровно соглашаешься на смерть
