– Можно поподробнее?

– Наверное, – ответила та, – но позже. Сейчас надо позвать ребят, чтобы разгрузили твои припасы.

Подземные коридоры закончились подземным амфитеатром, опорами для свода которого служили колонны, стропила и нечто более существенное, чем воздушная взвесь, что не давало земле рухнуть в эту огромную полость.

– Все началось, как суперколлайдер, – сказала Сита, увидев, как Ласка осматривает все вокруг с открытым ртом. В одном углу размещался погруженный в полный хаос лазарет, а также рабочие места, где покрытые сажей люди обсуждали что-то с такой яростью и пылом, что, казалось, могли с секунду на секунду сорваться в драку. – Бур работал целые месяцы, однако физики получили то, что им требовалось, где-то в другом месте. Не спрашивай что, физика элементарных частиц не мой конек. Поэтому они отсюда ушли. К этому времени мы уже закончили. Затем, когда мы занялись сканами и симуляторами, старожилы начали беспокоиться, что нас сметет с Земли, поэтому построили скважину под штанговое крепление. Заняло это пару лет, практически весь процесс был автоматизирован. Конечно, это место не отличается красотой, но вполне сгодится. Я понятия не имела, что оно существует, пока не начался пожар. Это было так удивительно! Даже не знаю, что тут может казаться более странным: что эти люди построили подземный город или что они держали это в секрете.

Может, это и не было секретом. Может, я единственная ни о чем не знала. Но, наверное, это паранойя. Тебе так не кажется?

Что бы ни происходило с Ситой, это было неприятно. Она резко облокотилась на землебитную стену, вдоль которой шел толстый короб, исчезавший под потолком в одном из туннельных ответвлений. Сейчас она казалась еще старше, чем в тот момент, когда они встретились.

– Вейп? – предложила Ласка. – Это мета. Идеально подходит для текущей ситуации.

– Спасибо, – они по-товарищески затянулись, и уже через несколько секунд на их лицах проступили одинаковые ухмылки.

– Жрать хочешь? У нас найдется, что пожевать. Немного, конечно, но если мы принесем припасы, что ты привезла, то сможем организовать питание.

– Нет, все нормально. Давайте внесем все вещи, прежде чем их стащат, как спутник с орбиты.

– Ох уж эти шуточки.

Мета ударила в голову Сите, она не спеша подошла к столу, где сидели молодые девушки и пара мужчин, и представила Ласку. У большинства людей за столом были обычные имена, однако одного парня звали Фонарщик, и это было единственное имя, которое она смогла вспомнить через десять секунд. Ей дали чашку кофия и начали созывать грузчиков для рабочей бригады. Вошел кто-то в небольшом экзоскелете механоида, а в углу стояла пара механических ослов, которые в полевых условиях высоко шагали, переступая с ноги на ногу и качаясь из стороны в сторону, в то время, как их прошивка считала и пересчитывала рельеф местности, постоянно учитывая то, что земная поверхность не может быть идеально ровной. Ослы были медленными, но неизменно выполняли свою работу.

– Пойдем, – Сита надела маску. Вздохнув, Ласка стащила со лба свою. Она пожалела, что не согласилась поесть, и не только потому, что была голодна. Ей больше хотелось сесть и узнать, что же, черт возьми, произошло.

Они прошли через откатывающуюся плиту и двинулись след в след через густой лес до ее мотовездехода и грузовых тележек. Ей думалось, что там уже все расплавилось из-за воздушного удара дронов, но припасы оказались на месте. Контейнеры открылись, и грузчики в масках встали в пожарную цепочку, вытянувшись до самого леса.

Работа по принципу пожарной цепочки воплощала в себе философию ушельцев и была даже более символичной, чем согласие, к которому приходят участники круглого стола. В дефолтном мире Ласка работала в подобных бригадах, перемещая сырье для коммунистических праздников, однако никогда не получала от этого удовольствия. Интенсивность работы в пожарной цепочке зависела только от желаний человека: можно было броситься вперед, чтобы взять новый груз, затем податься назад, чтобы передать его; можно было стоять посередине, почти не двигаясь с места; можно было выбрать удобную для себя скорость. Интенсивность работы не была ключевым фактором: если ты хотел работать быстрее, это означало, что люди по обе стороны от тебя не должны были далеко ходить за грузом, но это не обязывало их идти медленнее или быстрее. Если ты замедлялся, все остальные работали с прежней скоростью. Бригады, трудившиеся в пожарных цепочках, представляли собой системы, в которых каждый мог делать то, что пожелает (в рамках системы, разумеется), так быстро, как пожелает, и что бы он ни делал, все шло во благо и не замедляло работу других.

В «Банане и Бонго» она на краткое время присоединилась к бригаде, работавшей пожарной цепочкой на погрузке. Лимпопо хотела, чтобы Ласка лучше усвоила технику безопасности и при любых обстоятельствах как минимум трижды проверяла свое снаряжение и аварийные комплекты. Ласка с благодарностью подчинилась, так как было здорово, что о тебе кто-то беспокоится и не допускает, чтобы ты не попадала ни в какие передряги, несмотря на то, что ты сама неслась к ним сломя голову. Во время строительства «Б и Б» это стало методом ее работы. Началось все с того, что в местах, где дроны обнаруживали отходы производства, она забиралась дальше всех, имея при себе меньше припасов, абсолютный минимум снаряжения и, чтобы остаться в живых, полагаясь исключительно на доброту незнакомцев и свою интуицию. Она прошла весь путь от крупнейшего в мире шлеппера до человека, который не брал с собой даже чистую пару нижнего белья (именно в этих целях использовалась водоотталкивающая, предохраняющая от грязи ткань с серебряными нитями).

Лимпопо как эксперт оценивала ее снаряжение, навешивала на нее дополнительные шесть литров воды, а также легковесный принтер иммерсионной печати, который мог печатать лекарства в полевых условиях. Ласка знала, что не стоило возражать, но она возражала изо всех сил, смягчаясь, когда Лимпопо начинала поправлять ей тяжелую поклажу, руководствуясь всем своим опытом, так что Ласка практически не замечала веса водруженного на нее снаряжения.

– Ты ведь понимаешь, что, имея столько воды, я буду постоянно пить и все время останавливаться, чтобы пописать.

– Пусть струя твоя будет чиста.

Это было своеобразное благословение для ушельцев, особенно живущих в кочевом режиме. Считалось вежливым без спроса выражать свое мнение о моче ближнего. Чистая прозрачная моча считалась целью, к которой следует стремиться. Все, что было темнее цвета бледно-желтого нарцисса, означало, что тебе в принудительном порядке будут давать воду. Если моча была оранжевой или коричневой, тебя пассивно-агрессивно заставляли пить тонизирующую смесь из регидратационных солей и выслушивать снисходительные замечания других о том, как поправить свою эндокринологию. Можно было производить нижнее белье, позволявшее мочиться на