– Никто его не заставляет.
– Знаешь, это правда. Ты работала на зотт. Встречала среди них ленивых?
– Конечно.
– Она была алкоголичкой? Или сидела на колесах?
– Ну…
– Можешь не говорить. Это просто ошеломляет, что люди, имеющие больше денег, чем могут потратить, гробят каждый час своего времени, чтобы получить еще больше. Ушельцы, у которых ничего нет, совершенно ни на кого не похожи в дефолтном мире. Они ведут себя как дети, которые еще ничего не знают про распорядок дня, они валяются как подростки, которые сбежали из школы, залезли на крышу, и ничего не делают часами. Они занимаются тем, о чем другие люди только мечтают: Ах, если бы я была богатой… Юмор в том, что богатые люди не могут позволить себе этим заниматься.
– Я понимаю, в чем тут юмор. Не надо тыкать меня в него лицом.
– Если уж мы заговорили о зоттах, то надо все расписать по пунктам. Они не критично мыслят о деньгах.
Надя приподнялась на локте, их тела на мгновение прилипли друг к другу из-за подсохшего пота.
– То, что ты рассказываешь, ни для кого не секрет, мисс Бывшая Зотта. Я старше тебя. Я провела много лет в обществе таких зотт, как ты. Но ты не понимаешь одного: все нестабильно. Не будет никакого дефолтного мира и ушельского мира, между которыми до скончания века идет перетекание народа. В обществе, где есть богатые люди, а все остальные по-настоящему бедны, царит неизбежная… нестабильность.
– Если есть богатые и бедные, то нужно объяснить, почему некоторые имеют так много, а все остальные – так мало. Нужно придумать, почему это справедливо. В прошлом столетии богатые обеспечивали стабильность, отдавая остальным часть средств: через налоги, образование и так далее. Государство всеобщего благосостояния. Люди могли стать богатыми. Изобрел что-нибудь и стал богатым, даже если родился в бедной семье. Но те зотты (тогда еще не зотты, так, гиганы или меганы) позволяли облагать свои деньги налогами, потому что это было дешевле, чем оплачивать частную службу безопасности и официальное видеонаблюдение, которое было необходимо для сбережения своих богатств на тот случай, если система вдруг перестанет быть стабильной из-за образовавшейся пропасти между ними и всеми остальными простыми людьми.
– Частная служба безопасности из таких, как ты?
– Конечно, из таких, как я. Чем бы я занималась, если бы не защищала богачей от поднятия на вилы бедняками? Когда технологии значительно удешевили средства наблюдения, расчеты изменились. Они могли накапливать больше денег, свято веря, что богатство вызвано соответствующим образом жизни. Они вернулись к идее данных свыше королевских прав: люди рождаются богатыми, потому что судьба к ним благосклонна. Было гораздо менее затратно контролировать людей, которым не нравилась эта идея, используя для этого идеологию, бросавшую людям хлебные крошки в поддержание сказки о том, что награды даются за добродетель.
– Как ты сказала, очень богатые хотят получить еще больше. Если деньги стали мерилом достоинства, значит, чем больше у тебя денег, тем ты более достоин. Они говорят: «Таким образом мы оцениваем производительность». Зотта играют, чтобы выигрывать. Это как войны олигархов в России, богатые люди замечают, что старые школьные друзья сколотили соблазнительные состояния, и начинается игра без правил.
– Теперь ты одна из них.
– Нет. Я богата, но я не зотта. Все достигло критической точки, куда повернет дальше – никто не знает. В ближайшие месяцы прольется кровь. Мне не нужны деньги, чтобы показать кому-то свою эффективность. Деньги нужны, чтобы купить свободу: свободу быстро перемещаться в другие места, свободу покупать нужную тебе еду или оплачивать медицинские расходы. Ласка, я пережила больше, чем все твои друзья-ушельцы в своих тайных норках. Я планирую выжить в этом хаосе.
– Очень надеюсь, что у тебя все получится, – совершенно искренне сказала Ласка.
– Взаимно, – Надя свесилась с кровати, чтобы достать чулки.
[III]Лимпопо перевозили с места на место. Она решила, что первым местом заключения был изолятор. Там были решетки вместо дверей и раздавались голоса других пленников, слышные через некое подобие вентиляции. Ее камера была достаточно большой, чтобы в ней можно было разместить узкую койку, сделанную из пружинящих металлических полос, которые не отрывались от каркаса, как бы она ни старалась, а также прозрачный пластиковый унитаз без стульчака, вделанный прямо в стену. Через каждые два дня она получала рулон туалетной бумаги и упаковку мыла, которым терла свое тело, отмывая его, как только могла. Ее бумажная оранжевая роба была слишком хрупкой, чтобы скрутить из нее веревку. Ткань ничем нельзя было загрязнить, даже когда она специально выдавила на нее пригодную для еды пасту из тюбика, которую получала трижды в день.
Охранники, дававшие ей еду и туалетные принадлежности, отказывались говорить. Они носили костюмы биозащиты поверх бронежилетов, защитные очки и лицевые маски. Однажды к ней зашел охранник, по защитному стеклу которого стекал смачный плевок. За этим плевком виднелось лицо, искривленное от ярости. Он практически швырнул ее тюбики с едой, туалетную бумагу и мыло и ушел, хлопнув дверью, хотя та и не могла издать больше шума, чем сипение воздухонепроницаемой изоляции.
Дважды ее выводили из камеры и доставляли в помещение для допроса. Там ее обвешивали датчиками. Они побрили ей голову, прикрепили электроды к голому черепу, запястьям, один на сердце, один на горло. Она не сопротивлялась. Кому какое дело было до ее волос? Важно сберечь силы на то, что будет дальше.
Допрашивающего не было в комнате, его голос раздавался из наушника, который охрана вставила ей в ухо. Она слышала вкрадчивое дыхание – интимный момент, словно любовник что-то шепчет в ухо. Это напомнило ей стереофонические наушники космоученых. Только этот наушник использовался, чтобы нервировать и дезориентировать ее.
– Луиза?
– Как вам угодно.
– Тогда, Лимпопо? – голос был совершенно бесстрастным.
– Как вам угодно.
– Начнем с чего-нибудь простого?
– Я арестована?
– Скажи мне свою парольную фразу.
Она с готовностью назвала ряд несвязных символов.
– Нет, другую.
Она промолчала.
– Другую. Ты мне дала парольную фразу в правдоподобном отрицании. Не трудно сказать, когда ты обманываешь. Инфографика показывает практически все, что нужно знать о твоем сознании.
Она пыталась успокоить свой ум. То, что она пытается успокоиться, также появится на его экране. Ей стало интересно, что измеряет этот человек и насколько точны его показатели. В числе сотрудников Университета ушельцев были талантливые нейроученые. Они любили повторять: «Все знают о
