— Что случилось, Хореб? — спросил Ахмет, узнавший в этом человеке своего земляка.
— Наших нет уже более в гурби.
Джемма остановилась и голосом, в котором слышались одновременно и беспокойство, и гнев, спросила:
— Разве эти собаки руми подозревают что-нибудь?
— Нет, Джемма, — отвечал на это Хореб, — и стража в борджи также ничего не подозревает.
— Тогда почему же наши друзья покинули гурби? — продолжала Джемма.
— Потому что туда пришли солдаты, отпущенные на вечер в город. С ними был унтер-офицер спахисов Николь, который знает тебя лично, Джемма.
— Это верно, — пробормотала Джемма. — Он видел меня тогда в дуаре, когда мой сын попал в руки его капитана. Ах, этот капитан, если он когда-нибудь…
И из груди этой женщины, матери узника Хаджара, вырвался крик, напоминающий рев хищного зверя.
— Где же нам теперь искать наших? — спросил Ахмет.
— Идите за мной, — отвечал Хореб.
Он повел их в небольшой пальмовый лесок, лежавший по дороге к форту. Лесок этот, обыкновенно безлюдный, оживлялся лишь в то время, когда народ съезжался в Габес в базарные дни. Весьма вероятно было, что в случае удачи можно добраться, не повстречавшись ни с кем, до самого борджи, проникнуть в который, однако, представлялось совершенно невозможным. Ошибочно было бы предполагать, основываясь лишь на том, что части гарнизона дано было разрешение отлучиться в город на воскресный вечер, что это ослабит сторожевую службу. Самая бдительная охрана несла службу, пока мятежник Хаджар не будет перевезен на крейсер для передачи его в распоряжение военного суда.
Укрываясь под сенью деревьев, путники добрались до опушки пальмового леса.
В этом месте стояло около двадцати хижин, из узких отверстий которых проскальзывал кое-где свет. Оставалось пройти до места условленной встречи расстояние, не превышающее ружейного выстрела.
Но едва Хореб вошел в извилистый переулок, как шум шагов и голосов заставил его остановиться. Навстречу им шли около дюжины спахисов, громко кричавших и певших, под влиянием, быть может, продолжительных возлияний в кабачках по соседству.
Признав более благоразумным избежать встречи с ними и желая пропустить их, не будучи замеченными, Ахмет и его спутники укрылись в темном углублении неподалеку от франко-арабской школы.
В этом углублении помещался колодец, за которым все они спрятались.
Шедшие навстречу им солдаты, поравнявшись с колодцем, внезапно остановились, и один из них крикнул:
— Черт возьми! Как пить хочется!
— Ну что же, пей! Вот как раз и колодец, — ответил ему унтер-офицер Николь.
— Как! Пить воду! — запротестовал унтерофицер Писташ.
— Обратись с воззванием к Магомету, быть может, он превратит эту воду в вино?
— Ах, если бы только я мог быть в этом уверен!
— Ты бы тогда сделался магометанином?
— Нет, тем более что Аллах воспрещает правоверным пить вино, а потому, несомненно, не пожелает сделать этого чуда ради неверного.
— Правильное рассуждение, Писташ, — ответил на это Николь и прибавил: — Ну, марш на пост!
Но в тот момент, когда солдаты готовы были уже исполнить команду, он остановил их. На улице показались два офицера, и Николь узнал в них капитана и поручика одного с ним полка.
— Смирно! — скомандовал он солдатам, которые приложили руки к головному убору.
— А, — сказал капитан, — это молодец Николь!
— Капитан Ардиган? — воскликнул Николь, выражая некоторое удивление.
— Да, я!
— Мы только что прибыли из Туниса, — добавил лейтенант Вильет.
— В ожидании дальнейшего отъезда в одну экспедицию, участвовать в которой придется и тебе, Николь.
— Рад стараться, капитан, — ответил унтерофицер, — готов следовать за вами всюду.
— Прекрасно, прекрасно! — сказал капитан Ардиган. — Ну а «братец» твой как поживает?
— Превосходно, держится крепко на четырех ногах, и я стараюсь, чтобы они у него не ржавели!
— Прекрасно, Николь! А Куп-а-Кер все попрежнему в дружбе со старшим братом?
— По-прежнему, капитан, и я не удивился бы, узнав, что они близнецы.
— Это было бы несколько странно… собака и лошадь! — отвечал на это, смеясь, офицер. — Будь спокоен, Николь, мы не разлучим их, когда придется выступать.
— Они не пережили бы этого, капитан.
В это время послышался пушечный выстрел с моря.
— Что это такое? — спросил лейтенант Вильет.
— Вероятно, пушечный выстрел с крейсера, который стоит на якоре в заливе.
— Крейсер пришел за этим негодяем Хаджаром, — добавил Николь. — Важную поимку вы изволили сделать, капитан!
— Ты можешь сказать про эту поимку, что мы с тобой ее сделали вместе, — поправил его капитан Ардиган.
— Так точно, вместе со старшим братом и Куп-а-Кером, — подтвердил унтер-офицер.
После этого оба офицера возобновили свой путь, направляясь к борджи, тогда как Николь и его люди направились к низменным кварталам Габеса.
Глава вторая. ХАДЖАР
Туареги, племя берберской расы, обитают в Иксгаме, стране, ограничивающейся на севере Туатом, этим обширным оазисом Сахары, расположенным на расстоянии пятисот километров на юго-восток от Марокко, на юге Тимбукту, на западе Нигером и на востоке Феццаном. Но к тому времени, к которому относится наше повествование, туареги были вынуждены перебраться в более восточные области Сахары. К началу XX века многочисленные племена их — некоторые почти оседлые, другие еще кочевники, — можно было повстречать на плоских песчаных равнинах, называемых на арабском языке «утта», а также в Судане и даже в местностях, расположенных на границах пустынь Алжирской и Тунисской.
Уже несколько лет тому назад, после того как заброшены были работы по строительству внутреннего моря в стране Арад, расположенной на западе от Габеса, производившиеся под началом капитана Рудера, главный представитель Франции в этом крае, а также и тунисский бей приняли все меры к тому, чтобы организовать поселение туарегов в оазисах вокруг шоттов. Надеялись, основываясь на воинственности этого племени, со временем образовать из него как бы стражу пустыни. Но вряд ли этому суждено было исполниться, ибо имохаги по-прежнему продолжали образом своей жизни заслуживать присвоенное им ругательное название «туарегов», то есть ночных разбойников. Под этим названием они и были известны, вызывая трепет и страх во всем Судане.
В довершение всего, не могло быть ни малейшего сомнения в том, что если работы по строительству внутреннего моря в Сахаре будут возобновлены, то туареги станут во главе тех племен, которые относились враждебно к обводнению шоттов.
