— Ты такая дрянь, Томми.
Я отцепляю его руки от себя, но не за тем, чтобы отстраниться, а чтобы сесть рядом, обнимая парня. Он действительно дрянь. Отравляющая меня, заполняющая собой все пространство во мне и вокруг меня.
Как сказал мне один человек: «Теперь я знаю, что такое любить. Заново. По-другому. Когда всё взаимно. Когда он лучший. И другого мне не надо.»
Я не до конца понимаю весь смысл этой фразы. Потому что моя любовь специфична.
Первая — разбилась об асфальт около моего дома.
Вторая — сейчас в моих руках.
И я боюсь, что мне действительно не нужно будет другого, потому что он затмит все вокруг. Я не могу допустить этого, чтобы потом это чувство со звоном не разбилось о суровую реальность.
***
До Нового Года всего один день, и весь колледж охватил предпраздничный ажиотаж, сносящий голову, как высокопроцентный алкоголь, который Томас с улыбкой заносит сейчас на кухню.
— Помочь? — интересуюсь скорее по привычке. Парень прекрасно справляется с коробкой, в которой стоят несколько бутылок Hankey Bannister*, которые на днях привезла из города по нашему заказу Бренда. Вслед за парнем влетает в комнату Тереза, размахивая черными кучеряшками. Волосы девушки идеально уложены, черное пышное платьице сидит на ней так, будто пошито специально для нее, а босоножки, какого-то фиолетово-синего цвета, на тоненьком и невысоком каблучке идеально дополняют весь образ. Скорее всего, весь этот сегодняшний наряд что-то типо репетиции праздника. Агнес тут же подлетает ко мне, и я вижу, что ее глаза подведены черным карандашом, делая их ярче.
Я обхватываю девушку за талию и сажаю к себе на колени. Она хихикает, ловя на себе острый взгляд Томаса.
— Шикарно выглядишь, — говорю это, одной рукой сжимая тонкую девичью талию, а другой убирая кудряшки за ухо Терезы.
Томас громко ставит бутылки на стол и смотрит на меня, скрестив руки на груди. Не ревнует, потому что на меня точно смотрит не с этим злым чувством, а с каким-то смехом.
Я говорю смеющейся Терезе:
— Простите, мадмуазель, но тут кое-кто желает вас прибить, а посему отпускаю вас.
Девушка спрыгивает, звонко цокая каблучками. Томас смеется, и этот смех будто эхом отскакивает от стен, приумножаясь моим. Предновогоднее настроение дополняется снегом за окном и гирляндами, которые мы вечером с Томми вешаем на кухне и в комнатах.
На часах 02:00. Звездочки на стенах моей комнаты мигают желтыми, синими, зелеными и красными огоньками. Я вижу отражение этих огоньков в глазах Томаса. Мы лежим на кровати, и в этот раз я вовсе не против, чтобы ноги Томми лежали на моих, чтобы его рука держала мою, крепко сжимая.
Кажется, я проспал тот момент, когда вместо образины у меня появилось сердце.
Love Me Like You Do —
Ellie Goulding
Нас всех собирают в столовой, где уже стоят ряды столов, ломящиеся от еды. Из алкоголя разрешено лишь по полстакана шампанского, но в каждой комнате стоит уже по несколько коробок с бутылками самого различного содержания.
Часы показывают половину двенадцатого вечера, и в помещении стоит такой шум, что даже начинает болеть голова. А еще тут пестрят всеми цветами платья девчонок, рубашки парней, и мы с Томасом здесь как два черных пятна, потому что на кареглазом черный, расстегнутый тонкий кардиган с пуговичками на рукавах, которые он закатал до локтя, и футболка. Кардиган, к слову, мой. Есть у Томми милая, до одури, привычка носить мои вещи. И мне это нравится. В этом есть что-то очаровательное и милое.
Тереза рассмеялась, когда увидела нас в комнате среди моих и Томаса раскиданных вещей. Арис, стоящий за ее спиной, как-то странно сморщил носик, всем своим видом показывая, что происходящее его не устраивает.
Знаете, парни тоже страдают проблемой, что надеть. Вот брюнетка нам заявила, что у нее такого не было, она просто решила, что идти в черном, как на траур, она не собирается. А потому на ней красовалось малинового цвета коктейльное платье, верх которого составляло кружево, а низ пышная юбка. Черт, ну стоит признать, у Терезы есть вкус в вещах. Жалко, характер дрянь и вкус в парнях вообще ни к черту.
Спустя почти два часа мучений мы с Томасом были одеты, обуты и заебаны Терезой. Потому что своим мельтешением, напяливанием на нас одежды она достала всех в радиусе одного этажа. Но это стоило того, потому что теперь, стоя в столовой, среди ярких пятен, я чувствовал себя уютно в черной рубашке и джинсах.
Не празднично, не нарядно, совершенно обычно. И, судя по жадному взгляду Томми, еще и сексуально.
— Ребят, — Тереза, подбежавшая к нам, отдает по стакану шампанского. — Прикиньте, речь директора отменили.
— Вау, — равнодушно произносит Томас, закатив глаза. Я смеюсь. Это действительно выглядит забавно.
— Нет, вы не понимаете! — брюнетка машет руками, безуспешно пытаясь создать поток холодного воздуха, чтобы хоть немного охладить свой пыл. — Крысюка нет в колледже, значит, после курантов на крышу полезем.
— Хуясе, — невольно вырывается у меня. В этом колледже я не был в двух местах: в медицинском корпусе и на крыше. И если в первое я не желаю никогда попадать, то увидеть все с высоты, хоть и небольшой, мне хочется безумно.
— Ага, пойдем все вместе: я, вы, Арис, Галли, Ми…
Девушка замолкает, настороженно смотря то на меня, то на Томми. Тот, в принципе, делает вид, что не слышит нас. Эх, Томми, птичка моя мозгоклюйка, хрен ты меня обманешь. Знаю, внимательно слушаешь, злишься, но упрямо смотришь на часы, показывающие без пяти двенадцать.
— Терез, — резко перевожу тему, — ты где Ариса потеряла?
Девушка машет рукой куда-то в другую сторону столовой:
— У младших вроде как своя пьянка. Мы его после курантов заберем, зайдем за бухлом и на крышу.
Такой расклад событий вполне устраивает, кажется, всех.
В воздухе висит какое-то немного напряженное ожидание, рассеивающееся с первым громким стуком курантов. К нам подтягиваются люди, Тереза, стоящая напротив, довольно улыбается. Сзади к ней подбегает Арис, видимо, поспешно сбежавший от сверстников. А сбоку, сжав мою руку в своей, ко мне прижимается Томми. И на двенадцатом ударе, когда все кричат «ура» и поздравляют друг друга, я коротко целую парня в губы, чувствуя, как замирает в этот момент его сердце.
А дальше мы бежим на крышу, захватив из комнаты бутылку виски на двоих, пачку шоколадных сигарет, валявшихся у меня на полке, и всего лишь одну безразмерную серую кофту, которая каким-то боком
