Молчание.

– Где изготовлены эти подделки?

– Не знаю.

– А предположить можете?

– Наверное, в Тель-Авиве, русской мафией.

В жилах Мэддокса тек уже чистый адреналин. Медленно и негромко детектив произнес:

– Значит, русская преступная группировка в Тель-Авиве сотрудничает с ячейкой русской мафии в Праге, которая занимается международной торговлей женщинами. А в Ванкувере сеть поставки «живого товара» замыкается на местных «Ангелах ада»?

Молчание. Липманн заерзал.

– После того как девушки немного оклемались на этой вашей таинственной базе, представители ванкуверских «Ангелов ада» привезли их вам c Саббонье, получив долю как посредники? Или же финансовой стороной занимался кто-то еще, и он-то и продал и доставил вам девушек?

На обтянутых странной пепельной кожей скулах Камю выступили красные пятна, отчего пульс у Мэддокса участился. Значит, русская преступная группировка, поставляющая секс-рабынь в разные страны, связана с местной и весьма непростой байкерской бандой? К «Ангелам ада» попробуй подкопайся… Нужно связаться с управлением КККП[3] по борьбе с оргпреступностью, с Интерполом и иными организациями, занятыми противодействием международной торговле людьми. Более чем вероятно, что дело «Аманды Роуз» пересечется с десятком других расследований…

Камю вдруг покачнулся на стуле, резко побледнев, вернее, посерев. Лишь два алых пятна по-прежнему горели на щеках.

– Так, все, сержант Мэддокс, достаточно, – Липманн вскочил и замахал охраннику у дверей. – Мы закончили. Моей клиентке требуется медицинская помощь и отдых. Мы подпишем письменные показания, как только вы их подготовите.

Мэддокс остался сидеть, пока охранник отпирал допросную и выводил адвоката и его «клиентку».

Когда дверь за ними закрылась, детектив медленно, с силой выдохнул. Работа только начинается. Мэддокс чувствовал вкус настоящего охотничьего азарта.

Из тюрьмы детектив вышел в сопровождении Хольгерсена, держа в руках копию подписанных Зейденом Камю показаний. Снаружи было темно и холодно. Моросил дождь, туманом повисая в воздухе.

Хольгерсен остановился под козырьком у одного из каменных львов, охранявших вход в тюрьму, и выудил из кармана раздавленную пачку сигарет.

– Офигеть получится, – сообщил он, ковыряя пачку, – если мы докажем связь «Ангелов ада» и профсоюза грузчиков с русской мафией!

– Ага, – Мэддокс кивнул на сигарету Хольгерсена: – Ты долго?

– Несколько раз затянусь и брошу, босс. В вашей тачечке же курить низзя, – он выпустил в воздух густой клуб сизого дыма.

Мэддокс оглядывался, еле сдерживая нетерпение от неожиданной задержки.

– Флинт сейчас связывается с управлением по борьбе с оргпреступностью на материке. Нужно узнать, не попадались ли еще кому несовершеннолетние проститутки со штрихкодом.

– Хорошо, что мы не сообщили прессе о татуировках, – протянул Хольгерсен, выдыхая дым. – Но я считаю, русские с «Ангелами» закрыли этот канал поставки, едва узнали про «Аманду Роуз». Даже из того, что просочилось в СМИ, они поймут, что мы нашли девчонок, и новую партию штрихкоднутых отвезут в какую-нибудь другую, блин, кроличью нору.

Мэддокс напряженно взглянул на часы: полседьмого. Встреча с Энджи в «Голове короля» назначена на полвосьмого, а им с Хольгерсеном еще тащиться в управление, где инспектор Мартин Флинт ждет не дождется показаний Зайны.

– Я слышал, в ванкуверском порту поставили огромный рентген сканировать контейнеровозы, – заявил Хольгерсен, стряхивая пепел на землю. – Но просвечивают не все, а только три-четыре процента, самые подозрительные. На таможне явно решают, что досматривать, а что нет, на основании информации от самих судов. Инспекторов на борт посылают только при сообщении о необычных происшествиях на борту. А откуда берутся эти сообщения, позвольте спросить? Господи, сколько всякого дерьма проникает к нам в страну каждый день! – Хольгерсен взглянул на башенки исторического здания тюрьмы и зубчатую стену с бойницами. – Ни дать ни взять средневековый замок! А внутри никогда не скажешь. Парень, который здесь работает, сказал мне, что между собой они называют тюрягу Уилки, от Уилкинсон-роуд. Действует больше ста лет уже. Раньше здесь была Колквицкая психиатрическая лечебница для сумасшедших с преступными наклонностями, на всю провинцию одна такая, – Хольгерсен повертел пальцами у виска: – Филиал Бедлама!

– Слушай, сделай одолжение, – не выдержал Мэддокс, исчерпав запасы терпения. Он достал ключи и протянул Хольгерсену: – Иди к машине и садись за руль. А у меня коротенький личный звонок. И не вздумай там курить!

Хольгерсен покосился на ключи и снова поглядел на Мэддокса:

– Паллорино, да?

– Ты не услышал? Личный звонок, Хольгерсен, что непонятно?

Тот пожал плечами, глубоко затянулся, затушил окурок о каблук и убрал в пакетик, вынутый из кармана.

– Когда там независимая комиссия разродится с решением? – спросил он, закрывая желобок на пакете и убирая обратно в карман.

– Понятия не имею.

– Паллорино ничего не узнала?

– Мне об этом неизвестно. Иди уже!

Хольгерсен смотрел на Мэддокса еще секунду, затем цапнул ключи и сбежал по ступеням, неожиданно ловко орудуя большими ступнями. Подняв воротник своей тускло-серой куртки, он сунул руки в карманы и сгорбился, спасаясь от дождя. Когда Хольгерсен отошел достаточно, Мэддокс набрал Энджи и тихо выругался, снова попав на автоответчик: он уже пытался переговорить с ней перед допросом Камю. Детектив решил все-таки оставить сообщение.

– Энджи, мы с тобой прямо как в салочки по телефону играем. Мне пришлось срочно отъехать в региональную тюрьму на Сааниче… – Мэддокс едва удержался, чтобы не рассказать, к кому он ездил и зачем. Расследование, которое он вел с Хольгерсеном в качестве напарника, обещало вот-вот стать яблоком раздора между Мэддоксом и Энджи. – Я уже еду в Викторию, но могу не успеть к половине восьмого. Если доберешься в ресторан первой, возьми себе чего-нибудь выпить за мой счет. Я приеду, как только смогу.

Закончив звонок, он направился к «Импале». Хольгерсен сидел за рулем, мотор прогревался, «печка» работала на полную мощность. На заднем сиденье Джек-О посапывал на своем овечьем коврике. Начальство пока не предъявляло претензий, что Мэддокс возит пса на работу. А если жалобы начнутся, что ж, будем разбираться…

Они еще не выехали с Саанича, когда дождь усилился. Мэддокс думал об Энджи, о выводах комиссии, о том, как это скажется на их зарождающихся отношениях, и боролся с сосущим беспокойством.