— Маляр Евгения Александровна? Ты Аня?

— Верно. — Обреченно выдыхаю я. Надежда на чудовищную ошибку рухнула, я едва спаслась, от завала обломками. — Если ее нет, то где она?

— Вообще-то, я не знаю. Но я не видел ее и отца уже несколько дней.

— И тебе не показалось это странным?

— Нет. Это им должно было показаться это странным, ведь это меня не было дома. Я приехал только вчера, но их не оказалось. — Он разводит руки, пожимает плечами и улыбается. Во весь белоснежный зубной состав. Улыбочка голливудская. Значительная разница с улыбкой таксиста.

— Ладно, куда они могли поехать?

— Куда угодно.

Парень разворачивается и уходит обратно к дивану. Плюхается, совершенно не беспокоясь о том, что мог потревожить спящих. Надеюсь, они спящие, а не мертвые. Не хватало еще пойти в тюрьму, как соучастница.

А, точно живые, одна из них настолько живая, что даже пошевелилась раз за полчаса.

— Америка, Париж, Карибские острова, Монте-Карло, Вьетнам… — он зажимает пальцы один за другим, а потом пожимает плечами.

— У мамы нет загранпаспорта и визы.

— Есть. — Возражает он.

— Нет. Я же, наверно, лучше знаю… — Максим, или как там его, поднимает брови. Издевается. — Ладно, а ты можешь позвонить папе? — Я делаю шаг к нему навстречу.

— О нет, он же убьет меня. Он сразу поймет, что я с похмелья.

— Позвони, или убью тебя я! Я хочу поговорить с мамой! — Ну вот, злость нашла выход, и я вспыхнула, как спичка, обмоченная в бензин. Но это все усталось, плюс голод и жажда. Плюс непонимание и обида. Я ведь совсем не такая. Я очень добрая, чуткая и отзывчивая девочка. Это все обстоятельства. И еще, я очень хочу посмотреть маме в глаза и спросить «Почему, мам?».

— Воу, дорогая, спокойнее. Пойдем, позвоним. Что-то подсказывает мне, что от тебя все равно не найти спасения. — Он со вздохом поднимается. — Только пойдем в место почище, позвоним по видео-связи, чтоб ты смогла не только услышать, но и увидеть Женю. Маму, вернее. Отвык от этого слова.

Он ведет меня на кухню, где не сказать, что прям чище, чем во всем доме. Я бы сказала, что вообще не чище. Но после того, как парень одним махом скинул все со стола на пол, одна чистая площадка у нас все же появляется.

— Я Макс, кстати. — Парень усаживается на стул и что-то щелкает на экране.

— Аня. — Устало выдыхаю я.

— Ну, что ж, добро пожаловать домой, сестренка. — Он радостно улыбается, а я просто шокировано смотрю на него. Это похоже все на очень злую шутку. Похоже ведь? Только я собираюсь ему ответить, что никакая я не сестренка, парень уже орет в трубку: — Привет, пап!

Я села по другую сторону стола, поэтому пока меня не видно в камере — это плюс. И не видно ничего мне — это минус. Но я еще не готова взглянуть на мужчину, с которым уже вот восемь месяцев живет моя мама. Которого она утаила от меня. Вот сначала я услышу ее, а потом уже покажусь. Только вот, что я скажу? Зачем приехала? Нет, сообщить все, ради чего я тут, я должна только в глаза. А по телефону только скажу, что очень соскучилась по ней и жду. Она приедет, а потом все станет проще. Все станет яснее. Мы поговорим, она расскажет мне все, я расскажу ей, мы обнимемся, и все будет как прежде.

— Максим! — от грозного рыка из трубки я вздрогнула. А сын обладателя столь внушительного крика даже кровью не повел. — ТЫ СНОВА ЗА СВОЕ? ДА? СКОЛЬКО УЖЕ МОЖНО? КОГДА ТЫ НАЧНЁШЬ ВЗРОСЛЕТЬ, ГАДЕНЫШ?

— Что? Пап! С чего ты взял, что я…

— Да ты видел себя в зеркале?!

Так значит перебивать людей — у них семейное. О, прекрасный город. Замечательная встреча. Просто изумительная семейка. Мам, это шутка? Розыгрыш? Где камеры? Куда смеяться?

Мой новый знакомый вовсю распинается перед телефоном, что он ничего не снова и совсем не такой, пай — мальчик — его второе имя, и вообще, он по вечерам носочки вяжет крючком и крепче ромашки ничего не пьет. Естественно, отец ему не верит и ревет, как раненный зверь. А потом, как музыка ангелов среди грозы … Я слышу ее голос…Мама. Сердце бешено заколотилось, ладони мигом вспотели.

— Мальчики, вы снова ругаетесь? — какой-то шорох, скрип. — Аркаш, ты так кричал, что соседи ненароком решили, будто у нас тут третья мировая развязывается.

— Вот-вот, Жень! Да я чуть не оглох. А ведь всего-то, устроил маленькую вечеринку человек на десять. Может, пятнадцать. — Максим посмотрел в камеру немного иным взглядом, нежели минутной раньше и я почувствовала упор ревности. Почему он смотрит на нее с восхищение? Почти, с любовью. Какие отношения у них? Они близки? Считает ли она его своим ребенком тоже?

— Так уж и маленькую… — лукаво произносит она. И я прямо увидела, как она улыбается, и ямочка на ее щеке проявляется. У меня такая же. Мама сказала, что это подарок от нее в честь моего рождения. Сказала, что она подарила мне шарм и обаяние.

— Клянусь, Жень! Кстати, будь вы дома, ничего бы не случилось. Где вы? Когда вернетесь? У меня для вас подарок. — Он бегло глянул на меня, мое сердце забилось еще чаще. Я нервно сглотнула Черт, это всего-то мама. Зачем так волноваться?

— Мы оставили тебе письмо с разъяснениями в ящике на кухне, — снова заговорил его отец. Справедливо заметить, что когда он не кричит, голос у него вполне…человеческий. — Раз уж у тебя не было времени его прочесть, я скажу. Мы отправились в свадебный круиз. Ты же знаешь, как Женя любит море… — он не знает! Я знаю! Свадебный?! — Почти месяц плавания, потом пару недель на островах и вновь в путь. Мы вернемся лишь к началу сентября. Все остальное узнаешь из письма.

Начало сентября?! Нет-нет-нет! Где же я буду жить все это время?! Что делать? Рассказать по телефону не могу! Я должна видеть ее глаза! Получить утешительные объятия, поцелуй в макушу! Я не смогу! Нет! Что же мне делать?! Паника поднимается с низа живота и постепенно заполняет меня всю.

— Милый, нам пора идти на ужин. — Ее голос просто разрывает меня изнутри. Милый… Почему мама не хотела забрать меня с собой в новую жизнь? Я для нее обуза? Призрак прошлого? Угроза настоящему? Вдруг обида ударяет так больно, что я перестаю дышать. Я не совсем не вслушиваюсь в разговор, направив всю мою силу на то, чтоб не расплакаться. Когда же мой слух вновь стал различать буквы и слова, я слышу:

— …тогда придется показать вам сюрприз так. — И «братец» вновь вперивается в меня взглядом. Чуть улыбается