— А половником махать направо и налево, не разобравшись толком, в самый раз?

— Довольно вам! — Севрен прикрикнул, а после отклонился, позволяя за собой разглядеть на лавке меня. — Погляди, все с чародейкой в порядке… почти. Бренн в ученицы взял, потому и вид такой.

— Что, сам? — ахнула красавица, уронив свой незаменимый половник.

— Сам, — вздохнули оба князя.

— Вот же ты бедная, — присела возле меня женщина, — вот же не повезло тебе, голубушке. Он ведь все соки из тебя вытянет. Князя надо было просить, да хоть того же Сизара, он пусть непутевый, но тебя бы пожалел. Войд у нас жалости не ведает к ученикам. То-то кричишь. Я еще помню, как муж мой волком выл после собственных учений, говорит, еле выжил тогда.

— А никто другой с ней не справится, потому что огненная. — Мы даже не услышали, как в открытую дверь тихонько просочилась Северина. — На крыльце подпалины черные, а у Бренна в комнате рубашка брошена, и она впереди насквозь прожжена.

— Ну чего ты у войда в комнате забыла, Севушка?

— Прибрать заглянула.

— Точно! — так громко вскрикнул Сизар, что все остальные мигом замолчали. — Надо у Бренна плащ из комнаты позаимствовать. Завернем в него Вессу, и будет как новенькая.

— Он магией лечиться запрещает, или ты забыл? — возмутился Севрен. — Иначе тело не прочувствует, не закалится, не укрепится. Так что плаща он нам не даст.

— А мы тихонько, он и не узнает.

Думаю, не только я удивлялась, но и серьезный Севрен лишь диву давался, как князь нас умудрился уговорить. Сизар утверждал: «Мы совсем чуть-чуть магии возьмем, ровно столько, чтобы завтра на ногах устояла». Понятно, что мне ну очень хотелось не выползти, а гордо выйти утром на крыльцо, вот и дала слабину. Ведь так плохо, кажется, только тогда было, когда огненная магия изнутри выжигала. Севрен следом пошел, качая головой, но все же не бросил, пока мы по двору крались к стоящему отдельно дому.

— А где все? — не решилась громче шепота спросить. Уж очень безлюдной выглядела крепость.

— Бренн ушел, как всегда, дела лордские вершить, а остальные кто куда подались: у кого свои хлопоты, у кого наука, кому в город понадобилось. Днем обязанностей не только в крепости хватает.

— В город? Разве есть близко селение?

— Близко нет, — улыбнулся Сизар. — Только как думаешь, сколько от крепости до людского жилья?

Я призадумалась, попыталась вспомнить, сколько сама шла. Ночь, кажется, или две? Воспоминания расходились и никак не могли подсказать точное время, прошедшее с момента ухода из дома.

— Сложно ответить, — промолвила обнявшему за плечи князю, — вспомнить не могу. Отчего так?

— Для каждого путь собственное время занимает. Лес наш насквозь тайными тропами пронизан, пойдешь по одной, будешь в городе через час, по иной отправишься, до самой южной границы дойдешь. Не зная таких троп, их не отыщешь, не чувствуя силу, никогда к крепости не выйдешь. Иные искали ее годами, а не дошли, кто-то за месяц добирался, а кто-то точно на звезду шел. Ее луч как путеводная нить ведет по одной из троп. По ней можно почти к самому полю выйти, если не собьешься. А коли сбился, тогда лишь сила подскажет и повести сможет сквозь отверстия во времени и пространстве.

— Чудно. — Я искренне восхитилась. — Удивительно все же крепость ваша устроена.

Не зря чувствовала, что пространство воли снежного лорда слушается, сжимается и растягивается так покорно, как иным рукам теплое тесто повинуется. Лепи из него что хочешь.

— Не то слово, — вновь улыбнулся Сизар. — Думаешь, иначе Бренн с чародейкой бы разговаривал? Коли нашла, обязан впустить, если сила внутрь пропустит.

За разговором мы незаметно дошли до массивной деревянной двери. Снежный князь провел рукой вдоль нее, не касаясь, и довольно кивнул: «Открыто».

— От кого бы он здесь запирался, — буркнул Севрен за спиной.

— Пошли.

Внутри лишь одна комната оказалась, не просторная и не узкая, с двумя окнами, одной широкой лавкой и ларем в углу. Ничего более. Признаться, я еще раз огляделась недоверчиво, но даже перины не углядела нигде, если только не в сундуке она, сложенная, лежала. На лавке вовсе даже одеяла постелено не было, только клубился дымок в изголовье.

— Вот он, нашел. — Сизар кинулся к постели войда и обеими ладонями осторожно ухватил белоснежный туман, потом взялся пальцами, встряхнул — и расстелился ему под ноги тот самый плащ, в который меня Сердце Стужи когда-то закутывал.

— Выносить не будем, — тут же сказал Севрен, — он почувствует. Давай укрой Вессу, только быстро. Я за дверью постою.

Он выскользнул неслышно из комнаты, пока Сизар ко мне подошел. Признаться, с каждой минутой все больше не по себе делалось, а ну как зайдет сейчас хозяин? Но раз решились на такое, не вылетать же тотчас наружу. Как ни крути, а тело продолжало болеть и жаждало облегчения. По всему выходило, что завтра с постели не встану.

Князь рядом остановился, и я ощутила, как опустилось на плечи невесомое покрывало. Сейчас от него тепло не шло, не грел меня плащ, но удивительные чувства вдруг появились. Покой, прохлада и боль постепенно начали отступать, а силы возвращаться. Словно залечивались раны как на душе, так и на теле. Правда, и минуты это не длилось, Сизар мигом стянул полупрозрачный покров и тут же спросил: «Ну как?»

— Хорошо. — Я ответила, понимая, что теперь и без поддержки на ногах пройдусь.

— Отлично. Теперь уберем обратно, сделаем как было. Он ничего не заметит.

В кои-то веки не выходило у меня голову оторвать от подушки. Видела, что в комнате все светлее становится, а пошевелиться тяжко было. Проснулась сама, никто не будил, привычка давняя свое взяла. Дома в это время тоже подскакивать приходилось, в хлев бежать, после по воду, а дальше круговерть забот начиналась. Тут же никто не прикрикивал, из-за двери не звал, даже не велел сию минуту из-под одеяла выбираться, но вот зудело внутри понимание — не выйду, и можно с крепостью попрощаться.

Еще вчера Севрен