Вокруг стояла тишина – именно стояла, словно живое существо, присутствие которого остро ощущаешь. Ни стрекота сверчков, ни шебаршения в придорожных кустах, ни птиц, что проносятся над головой. Возможно, все дело в том, что сейчас уже почти ночь, но ведь должна же быть и ночная жизнь! Только в Старых Полянах ее не было.

Инна старалась идти как можно тише, чтобы не нарушить безмолвие ночи звуком шагов. Ей казалось, кто-то вслушивается, наблюдает за нею, спину холодил чей-то недобрый взгляд.

Она старалась не думать о Еве и Севе, хотя обмирала всякий раз, когда их имена всплывали в памяти. Кто назвал их так – и как она назвала бы их, если бы у нее хватило духу разрешить им появиться на свет?

Ева сказала, что она жива, но ведь это невозможно.

«Невозможно в нормальном мире. Но тут, в Старых Полянах, возможно все».

Инна плохо помнила дорогу, к тому же ориентироваться было сложно из-за темноты. Она шла, повинуясь неясному чутью, сама не понимая, почему сворачивает в тех или иных местах направо или налево. Что-то или кто-то вел ее, но ей не хотелось думать, кто за этим стоит.

Неожиданно из-за туч выглянула полная луна. Огромная, круглая, она нависла над мертвым городом, как воздушный шар. В ее до странности ярком свете окружающий пейзаж выглядел еще более угнетающе и зловеще.

Девушка узнала эту улицу – она проходила здесь прежде. Вот строение, где когда-то располагался «Клуб «Старые Поляны». Уже в то время, когда Инна видела его («Получается, это было в конце девяностых!»), здание выглядело заброшенным: заколоченные окна, надписи на стенах, но теперь все стало куда хуже.

В окна первого этажа высовывались искривленные стволы деревьев, часть здания просто развалилась, как будто в него попала бомба.

Приглядевшись, Инна увидела, что здание, скорее всего, пострадало при пожаре: стены были закопченными.

Чуть поодаль теснились некогда желтые двухэтажные бараки – обломки кирпичей, выбитые окна, обрушившиеся внутрь домов крыши, дверные проемы, ведущие в подвальную темноту подъездов…

Девушка постаралась миновать этот участок как можно быстрее: глупость, конечно, но ей казалось, что здания смотрят на нее черными провалами окон.

Она была на улице Жукова, в конце которой, помнится, и находилась школа. До нее оставалось не так уж много: всего лишь пройти мимо Профессорского переулка, где Инна повстречалась с Гариком.

Ох, Гарик…

Вспомнив о несчастном ребенке, она повернула голову в ту сторону и увидела возле входа в переулок маленькую темную фигурку.

Инна уже почти потеряла способность удивляться чему бы то ни было. Гарика никак не могло тут быть – однако именно его освещала неверным светом круглобокая луна.

Девушка, не задумываясь, свернула с пути и подбежала к мальчику.

– Гарик! – сказала она, приседая перед ним на корточки, как тогда, в переулке.

Его странные, широко расставленные глаза, казалось, источали голубовато-белое сияние. Гарик все так же напоминал ей Игоря и был все так же до странности серьезен.

– Доброй ночи, – проговорил мальчик.

– Видишь, я все-таки вернулась!

Гарик ничуть не изменился за двадцать с лишним лет, и это, конечно же, было противоестественно и могло означать лишь одно: на самом деле мальчик давно мертв и теперь она говорит с призраком. Очередным призраком, обитающим в Старых Полянах.

– В первый раз ты не смогла помочь.

– Что значит «в первый»? Я и была тут всего один раз. А сейчас вот…

– Нет, – перебил мальчик, покачав головой. – Ты бывала тут и прежде. – Он смотрел непроницаемым взглядом, светлые глаза его отливали серебром.

Инне стало страшно. Чего она боялась? Его или того, что он мог сказать ей? Она хотела встать, но не смогла пошевелиться.

– Не может быть… – прошептала она.

– Пока рано. Но ты поймешь. Поймешь.

От его взгляда кружилась голова. Казалось, он выпивал ее, высасывал душу.

– Что случилось с тобой, Гарик? Ты сердишься на меня?

Вместо ответа мальчик взял ее за руку. Голову пронзила боль, огненный обруч сдавил виски, и Инна вдруг увидела себя в убого обставленной комнате с облезлым ковром на стене. Под потолком висела трехрожковая люстра, у которой горела лишь одна лампочка.

– Открывай, щенок паршивый! – орал мужской голос за стеной.

Инна пошла на крики и увидела отца Гарика. Он, покачиваясь, стоял в коридоре перед закрытой дверью и колошматил по ней кулаком. Потолок был такой низкий, что мужчина касался его головой. Вокруг разливался кислый запах дешевого пойла. Мужик был босой, в длинной белой майке и семейных трусах, как будто только что встал с кровати.

– Убью, гаденыш! Думал, не узнаю? Вы чего удумали… – Дальше полился поток площадной брани.

Понимая, что ничего не выйдет, что зверь не услышит ее, Инна крикнула:

– Оставь ребенка в покое!

Мальчик в комнате громко плакал.

Озверевший тип не услышал крика Инны, продолжая колотить по двери.

– Никуда не денешься! Окна-то нету! – говоря это, мужик методично ударял по двери – теперь уж плечом. Хлипкая дверь сотрясалась, грозя рухнуть вместе со стеной. Да и какая там стена – обычная перегородка.

Инна метнулась в комнату. Умом она понимала, что все, за чем она сейчас наблюдает, случилось уже давно и ей не удастся ничего изменить. Но сердце отказывалось в это верить. Инна схватила тяжелый медный подсвечник и побежала обратно.

Она была буквально в шаге от озверевшего чудовища, когда Киселев все-таки снес дверь. Та распахнулась, и мужчина ввалился в комнату.

– Нет! – завопила Инна, бросаясь за ним. Но дверь сама собой захлопнулась перед ее носом.

Почти тут же из комнаты раздался тоненький крик, полный ужаса и боли. Инна выронила подсвечник, забарабанила в дверь. Мальчик кричал и кричал, а она пыталась пробиться к нему – сквозь годы, сквозь время.

Она плакала и билась, звала Гарика и проклинала монстра, который убивал его сейчас в двух шагах – и в двух десятках лет от нее.

А потом словно какая-то пружина лопнула у нее в голове. Перед глазами пошли бордовые пятна, все заволокло красным туманом, и Инна упала на пол, ничего уже не видя и не слыша.

… Что-то впивалось в поясницу. Деревяшка какая-то или большой камень. А еще было холодно. Инна открыла глаза и обнаружила себя лежащей у входа в переулок. Там, где она увидела Гарика. Вспоминать о том, что случилось потом, было невыносимо.

Инна села, пытаясь понять, не повредила ли чего-то при падении. Кажется, все было в порядке, только под ней оказался фонарик – отсюда и боль в пояснице. Чуть поодаль валялась сумка.

Девушка поднялась на ноги, отряхнула грязь с джинсов и футболки. Проверила фонарик: к счастью, работает. Видимо, она пролежала тут несколько часов: ночная мгла успела смениться серыми предрассветными сумерками. Солнце еще не взошло, поэтому было прохладно. Инна поежилась и обхватила себя руками, стараясь