— Покойный?

— Да, он вообразил, будто дух его дедушки общается с ним и таким образом желает видеться с внуками. Забавно, потому что я видела прадедушку на видео — мама хранила старые VHS кассеты, — и его образ был так сильно похож на то, что было у отца, что я почти даже верила в то, что он говорит правду.

— Какие у вас были с ним отношения?

— Сначала очень теплые. Каждый день вечером мы с ним общались, я рассказывала, как провела день в школе. Он знал всех моих подружек, и они говорили, что у меня классный папа. Когда я была маленькой, он читал мне детские книжки и все реплики персонажей озвучивал разными голосами. Все изменилось, когда родился Мэл.

— А это движение, вот это. — И он скопировал жест, который был одинаковым у Мэла (теперь уже Алекса) и Нины. — Это тоже от отца?

— Думаю, да. Я плохо помню. Но, кажется, от него.

— В прошлый раз ты не хотела мне об этом рассказывать.

— В прошлый раз я совсем тебя не знала.

— А сейчас знаешь неделю.

— Неправда, две. Я видела тебя у концертного клуба, помнишь?

— То есть две недели — нужный срок, чтобы начать откровенничать с незнакомцем.

— Две недели — срок, чтобы влюбиться. — Она улыбнулась.

— А где сейчас твой брат?

— Я не знаю, я давно не пишу ему. Мне кажется, у него все хорошо.

— А что бы было, если бы ты сейчас его встретила? Ты бы его узнала?

— Вряд ли. Но что бы было: пожалуй, я бы его убила. — Нина звонко засмеялась.

— Почему?

— Потому что он был бы способом заставить меня разговорить. Он слишком много знает обо мне.

— А если нет? Думаешь, он лучше тебя помнит свое детство?

— А почему ты спрашиваешь?

— Да так. Просто поинтересовался.

— Я не знаю ответ на этот вопрос.

***

Роберт снова неловко стоял на пороге ее дома. Он хотел, чтобы в этот раз их прощание закончилось поцелуем, но этого не случилось.

— Хочешь выпить кофе? — спросила она внезапно.

Он согласился, и они поднялись к ней в квартиру. Ее жилище выглядело минималистично: мало вещей, простая мебель, чистота и порядок. Комната, в которую они прошли, была оформлена в светло-зеленых тонах, этот цвет показался Роберту расслабляющим. Она пошла на кухню заваривать кофе, а он решил осмотреть всю квартиру. Одна из комнат оказалась закрыта. Он подергал ручку.

— Почему ты ее запираешь? — спросил он, присоединившись к ней.

— А, та комната? Та дверь постоянно открывается сквозняком и стукается о стену, из-за чего на ней остаются вмятины. — Она поставила турку на плиту и пригласила следовать за ней.

Она достала из кармана ключ и открыла дверь.

— Почему тогда ключ не оставлять в замке?

— Не знаю, привычка. — Она пожала плечами.

Он прошел в комнату. Она была несколько темнее, чем остальные, в ней были диван, стол и пара стульев. На столе были какие-то бумаги и ноутбук. Одна вещь привлекла его внимание. На кушетке стоял какой-то ящик, накрытый черной тканью. Он подался к нему, хотел откинуть ткань и взглянуть, что там.

— Не трогай! — Ее голос заставил его одернуть руку. — Там ничего интересного, мой террариум с букашками. У них сейчас ночь, не стоит их беспокоить, чтобы не нарушать биоритмы.

— Что за букашки?

— Божьи коровки и червячки. Мне нравится наблюдать за ними, это успокаивает. Навевает мысли о том, что все мы всего лишь маленькие звенья экосистемы.

— Верно. — Он вернулся за ней в кухню.

После кофе Нина предложила Роберту посмотреть материалы исследования раковых опухолей, если ему было бы это интересно. Он согласился. Они сидели в гостиной на диване очень близко друг к другу, на ее коленях лежали бумаги. Она перелистывала страницу за страницей, а он наклонился к ней, на мгновение ощутив, как мелкий пушок на ее щеке коснулся его. Он ожидал, что это случится снова, и был не в силах этому противостоять. На обратном пути он повернул к ней лицо и поцеловал. Она была удивлена, ее глаза широко раскрылись, но она ответила на поцелуй.

Роберт был обходительным, как будто боялся причинить ей боль. Он аккуратно расстегивал пуговицы ее блузки, углубляя поцелуй. Его пальцы ласкали ее гладкую кожу. Они расположились на диване, и последующие полчаса были посвящены взаимной нежности.

Когда все закончилось, она закурила, предложив ему сигарету. Он не отказался.

— Что теперь будет? — спросила она.

— В каком смысле?

— Ты теперь не можешь сделать меня подозреваемой. Или нам придется признать это ошибкой.

— Но я этого не хочу. Это было замечательно.

— Мне тоже понравилось, — сказала она, порываясь «снять маску», но не сделала этого, положив руку обратно на колено.

— Интересно, какая эмоция руководит этим жестом?

— Не знаю. Сейчас я подумала, что я уязвима, но потом не стала это делать.

— Я заметил. Значит, ты не чувствуешь себя в безопасности? Почему?

— Я не уверена. А как ты думаешь, какие сейчас у меня эмоции? Мне хочется повторить, но я боюсь твоего допроса.

— Если ты ничего не делала, тебе нечего бояться. Достаточно будет просто говорить правду.

— Ты прав. Я так и поступлю.

— К тому же еще не факт, что мы тебя будем допрашивать. Я постараюсь, чтобы этого не случилось.

— Спасибо, Роберт. — Она поцеловала его.