Глава шестая

Два домовых в одном доме – к неприятностям или приключениям?

– Это вы чё? Это вы как? Это вы другого домового завели, что ли, пока меня не было?!

Мама быстро подставила Гаврюше табуретку, потому что он пытался запрыгнуть на стол прямо с пола. Два раза неудачно, в третий раз папа поймал его за шиворот и водрузил на ту самую табуретку. Небритый домовой мрачным поклоном в пояс поблагодарил обоих.

– Гаврюша, – с привычным театральным выражением начал Егор, широким взмахом руки от плеча указывая на девочку, замершую с конфетой во рту, – это Аксютка! Она домовая и будет жить с нами, потому что не умеет исчезать! Такое дело.

– Прыэ-эт! – промямлила Аксютка, пытаясь быстро прожевать «Птичье молоко», и, как всегда, приветственно помахала ручкой.

– Не может, значит? От как! А я ей щас помогу исчезнуть! – закричал Гаврюша, бросая на пол шапку.

Все невольно зажмурились. Домовой в гневе – это страшновато, правда…

– Я ей так помогу! На энти… – Он на мгновение задумался, пытаясь вспомнить. – На атомы её порасщепляю! Чтобы и мокрого места не осталось!

Он запрыгнул с табуретки на стол, отшвырнув мамину чашку с чаем, прошёл по столу, оставляя грязные следы на скатерти с цветочками, обеими руками поднял вазочку из-под конфет и надел девочке на рыжую голову. Бабушка снова охнула, хватаясь за сердце, кот тоже охнул, хватаясь за бабушку. Чисто на всякий случай, мало ли…

– Это мой дом! Я тут домоводствую!! Пошла вон отседова!!!

Аксютка упала с табуретки, смешно перекатившись по полу, поджав под себя ноги и свернувшись клубком, как ёжик. Хрустальная вазочка (мамина любимая) упала и откатилась к дверям, издав неприятный треск и расколовшись на две части. Гаврюша грозно встал на краю стола, уперев руки в боки, и страшно зыркнул на незваную гостью из-под мохнатых бровей.

– Да ухожу я, ухожу, – жалобно пискнула Аксютка, вставая с пола. – Чё ты, щас уйду… Чё драться-то сразу?

– Не пойдёт она никуда, – неожиданно встал на защиту девочки Вал Валыч. – Непонятно, что ли, Егорка наш сказал? Не умеет девочка исчезать! Просто не умеет.

Светлана Васильевна, у которой резко отпустило сердце, так же быстро цапнула в руки половник и поднялась рядом с зятем.

– Не дадим Ксюшеньку обижать! А вам, Гаврила Кузьмич, стыдно должно быть на маленьких голос повышать! Будете вы месяц каждый день посуду мыть! И не по-волшебному, а по-настоящему, с тряпкой и содой!

– И вазочку мою из чешского хрусталя разбили, – всхлипнула мама.

– Измена?! – попытался возмутиться домовой, изумлённо оглядываясь по сторонам.

– Вся власть найоду! Тьфу! Вся власть Къясивым! – крикнул из-под стола кот, прикрывшийся скатившимся чайным блюдцем как каской.

– Это кто опять тут глупости говорит? – уже всерьёз разбушевалась бабушка. – Опять на котика моего умненького свалите? А только пока вас, Гаврила Кузьмич, не было, кот мой молчал! Говори, Валентин, слышал ты, как Марксик наш разговаривает, пока домовой в отсутствии был? – Бабушка сурово посмотрела на Вал Валыча.

– Молчал наш кот. Мяукал и то через раз. – Он осторожно обошёл стол и обнял за плечи маму Александру Александровну, которая так и застыла, стоя в горе над разбитой вазочкой.

– Ах, вот, значит, как?! Все на одного, стало быть, да? – уже немного успокоившись, запыхтел Гаврюша. Выглядел он грозно и комично – тулуп нараспашку, рубаха-косоворотка грязная, да ещё и заправлена только наполовину. Всклокоченные волосы торчат во все стороны, мохнатые брови похожи на мокрых дворняг, а нос баклажаново-красный от обиды. Жуткое зрелище…

Егорка вдруг невольно отметил, как же похож Гаврюша на их новую гостью – оба грязные, лохматые, рыжие, маленькие и даже сердятся одинаково. Младший Красивый звонко засмеялся, облокотившись на стол.

– Смешно тебе, да?! Пока я важными делами занят, мирового масштаба мероприятие готовлю, ты себе уже новую подружку нашёл?! А ну, локти со стола убери!

Гаврюша затопал ногами и вдруг пустил слезинку из правого глаза. А потом из левого. Но вовремя опомнился, вытер глаза засаленным рукавом и снова принял самый суровый вид.

– Вы на наших детей не кричите, Гаврила… как вас по отчеству? – снова встрял папа.

– На ваших детей?! Да вы чего?! Энта вон нахлебница что, тоже теперь ваш ребёнок, что ли? – Он показал пальцем на Аксютку, выглядывающую из-за ноги бабушки Светланы Васильевны. – Вы всерьёз или как ли?! Может, и меня ещё усыновите до кучи?

– Ох, а давайте все пить чай, – вздохнув, предложила мама. – Кружек у нас хватит, а то, что вазочка разбилась, так это ерунда. У нашей бабушки таких вазочек ещё штук десять есть.

– Не десять, а семь! Теперь уже шесть, – поправила её Светлана Васильевна.

– Целых шесть вазочек! – присвистнула мама, достав веник из шкафчика под раковиной и заметая осколки вазочки вместе с фантиками от конфет.

Глядя на её хозяйственность, Гаврюша не смог удержаться и даже помог ей сложить грязную скатерть.

Уже через несколько минут все молча пили чай. Домовых рассадили по разные стороны стола – Гаврюша, как всегда, сел рядом с Егором, с другой стороны его держала под контролем бдительная бабушка, а Аксютка была принята под опеку Александры Александровны и Вал Валыча, который то и дело подсовывал ей конфетку, сахар-рафинад или цветные кусочки мармелада.

– Что же вы, Гаврюша, так нервничаете? – первой взяла слово мама Красивая, расправляя пальцами складку на новой скатерти. – Раскричались, посуду побили. Да и ногами по столу ходить – очень плохой поступок. Чему это ребёнка учит?

Успокоившийся было Гаврюша опять раскраснелся и грозно засопел.

– Нет, вы не подумайте, я вас ругать не собираюсь! – вовремя успела добавить мама. – Только вот