– Жмёшься! – махнув на всё рукой, повторил Гаврюша.

– Я не жмусь! – надулся было правитель Поднебесной, но потом вспомнил о своём статусе и снова сделал бесстрастное лицо. – О Дух Дома, мастер Гав Рил! Я был бы готов сдержать слово и отдать тебе говорящего мао. Но никто, ищущий убежища в Поднебесной, не будет выдан тем, кто придёт за ним. Это закон. Закон?! – сурово сдвинув брови, спросил он у присутствующих.

– Закон, о великий император, – почтительно склонив голову, подтвердил дракон Хуань Лун.

– Хи-хи-хи! Закон! – радостно подпрыгнув, сказал Сунь Укун. – Своих не выдаём!

– Закон! – кивнул лысый монах.

– И согласно нашим законам, – ещё раз, но уже гораздо мягче напомнил император, – этот мао пришёл сюда сам. Он сам нашёл меня на стадионе, сам потёрся о ноги мои шерстяным боком, сам сказал, что желает остаться в моём дворце. И никто не посмеет увести его отсюда против его воли. Говорящий мао Маркс!

– А? Что? Где? «Дьюжбу» дают?! – наверное, впервые проснулся баюн, честно продрыхнувший всю суматоху с медалями и грузинами.

– Желаешь ли ты вернуться в северную страну с мастером Гав Рилом и его спутниками и лечить давление и суставы почтенной престарелой женщине?

– Что ж я, дуйяк, что ли? – приоткрыв один глаз, мурлыкнул кот. – Не желаю я этого всего! Я буду спать на золотой подушке, есть пейсики и смотьеть на вейшины гой! В смысле на гойные вейшины! Тьфу, тоже как-то не очень, да…

– Да что ж ты за предатель такой?! – возмутился Гаврюша, обнимая едва не заплакавшего Егорку. – Бабулю бросил, ребёнка мне чуть не до слёз довёл. Как же твои коммунистические идеалы?

– Койябль коммунистических идеалов йазбился о суйовые йифы быта, товайищ! – отрезал кот и демонстративно отвернулся.

– Черномордый ты буржуин! Как же мы все Светлане Васильевне в глаза смотреть будем?

– В точности так, товайищ, как она Кондьятию майязматичному, йасхитителю «Дьюжбы», смотьит!

– Мстительная ты скотина! Ничего святого у тебя нет, – в сердцах сплюнул Гаврюша.

– Я был пйолетальский кот! Атеист! Йелигия – опиум найода! – Маркс подскочил на подушке и грозно поднял хвост вверх. – А тепей я буддист. И чего плохого в йелигиозном опиуме, если он облегчает мои стйядания?

– Да ла-адно, усатый, – прищурившись, махнула рукой Аксютка, – ты просто на золотые подушки польстился и персики…

– Вам никогда не понять нашу стьяну, – сурово сдвинул белые брови возомнивший себя китайцем баюн и, демонстративно отвернувшись, поудобнее улёгся на подушке, подоткнув под лапы хвост, чтоб не дуло.

Сунь Укун счастливо смеялся и суетливо подпрыгивал, ему было тяжело так долго стоять на одном месте. Всегда счастливый и улыбчивый Золотой дракон, видя беспомощный взгляд маленького Егорки, лишь растерянно пожимал плечами и поправлял золотистые локоны. Ну что он мог сделать, раз сам Нефритовый император решил оставить себе кота? С властью не поспоришь.

– Значит, нам не о чем говорить, мастер Гав Рил, – в полуулыбке сказал император. – Этот мудрый мао сам выбрал свою судьбу.

Гаврюша зажевал кончик бороды, но мог лишь бессильно развести руками. Что тут поделаешь? Придётся теперь у Котофея не для императора, а для бабушки кота подбирать. Но вот есть ли двойники Маркса среди баюнов? Да ещё и убеждённые коммунисты? Может, брат-близнец у него найдётся, такой же внешности, характера и политических воззрений?

– Я на завтра уже знахаря пригласил, – почтительно склонив голову перед императором, сообщил лысый монах. – Он избавит от тягот нового императорского мао.

Император удовлетворённо кивнул.

– Зачем мне знахаль, товайищ? – не сразу понял кот. – Я здойов.

– О, неведающий мао, изгоняющий болезни знахарь не будет лечить тебя, но сделает твою жизнь ещё более счастливой и безмятежной. Завтра на рассвете он разожжёт благовония, окурит комнату, увешанную красными фонариками, и с помощью молитв, песнопений и серебряных ножниц избавит тебя от бремени дикого животного начала, мешающего идти по пути просветления.

Кот тупо уставился на монаха, запутавшись в его цветистой речи.

– Обрежет бубенцы, – шёпотом пояснил Сюаньцзань и подмигнул. – Чик! – и всё.

Рыжая домовая прыснула со смеху и подняла рюкзак повыше, чтобы упасть в него лицом, как в подушку, заглушая свой заливистый хохот.

– Хи-хи-хи! Хи-хи-хи! Хи-хи-хи!!! – счастливо поддержал Сунь Укун, подпрыгивая выше головы.

Золотой дракон улыбался светлой улыбкой, Гаврюша тихо смеялся в бороду. Нефритовый император тоже довольно щурился на солнышко. Только Егор Красивый так и стоял с круглыми глазами и серьёзным выражением лица, не понимая, что тут происходит.

– Мои… бубенцы?.. – нервно подёргивая ушами, переспросил резко опавший с морды Маркс.

– А разве ты не знал? – удивился монах.

Он укоризненно покачал головой и объяснил коту, что эта мера просто необходима как для самого Маркса, чтобы он поскорее достиг просветления, так и для проживания во дворце. Ведь в Нефритовом дворце на тридцать шестом небе живут очаровательные, маленькие и хрупкие сиамские кошечки. Поэтому белобровый мао может попасть в этот рай только после избавления от своего животного начала.

В то время как глаза кота расширялись от ужаса, почти вылезая на лоб, монах поспешил успокоить его, что процедура эта не болезненная и быстрая, и, показывая двумя пальцами смыкающиеся ножницы, ещё раз прошептал:

– Чик! – и всё.

Бедный баюн обалдело уставился на Нефритового императора. Тот лишь едва заметно кивнул, чтобы не греметь надоедливыми подвесками, и улыбнулся тонкими губами.

– Ну чего ж! Раз ты сам так решил, – сказал домовой, пряча улыбку в усы и стараясь не смеяться, – то мы на пути твоего китайского счастья стоять не будем.

– Ничего я не йешил! – тут же опомнился говорящий кот. – Я йязмышлял! Йяздумывал! Йяссматйивал ваиянты!

– Ты ж хотел остаться?

– Хотел! Но я вовьемя вспомнил, как говойил классик: «И дым Отечества нам сладок и пьиятен»! – патетично вскрикнул Маркс, встав на подушке на задние лапы и обращаясь непосредственно к Нефритовому императору. – Я – кот-патьиот Йоссии! Я не стану менять колючий шейстяной ковьик на шёлковую подушку, дешёвый сый из «Магнита» – на пейсики бессмейтия, стайый безликий двой на гойную вейшину, бубенцы на сиамских кошечек! Не могу пйоменять бабушку Светлану Васильевну даже на самого Нефьитового импейатойа Китая! Вьягу не сдаётся наш гойдый «Вайяг»!!!

В полный голос и жутко фальшивя, он пропел последнюю фразу, спрыгнул с подушки и, быстренько просочившись к лестнице, сбежал вниз, мигом спрятавшись за Егором, даже позволив, на всякий случай, обрадованному мальчику почесать себя за ухом. Нефритовый император только улыбнулся и подмигнул счастливому Егору Красивому.

– Я не могу нарушать слово, данное мао, и изменять его судьбу. Но сам мао властен над своей судьбой и может сам выбирать свой путь, – заключил он.

Стадион привычно зааплодировал мудрости правителя Поднебесной.