– Здравствуй, Небесная Курица, – коротко кивнул Сунь Укун.
– Но это же лягушка! – возразил Егорка.
– Вы никогда не поймёте нашу страну… – вздохнул Царь Обезьян.
– Ква, – согласно отозвалась лягушка.
– Небесная Курица! – Царь Обезьян подпрыгнул, опустился на одно колено рядом с лягушкой и поклонился.
– Ква? – спросила лягушка и, подумав, прыгнула к нему на руки.
Сунь Укун выпрямился и побрел по высокой траве, качая лягушку в руках.
– Чё эт он? – Гаврюша озадаченно высунул нос из травы и посмотрел на Егора.
– Да вот, пошёл куда-то с Небесной Курицей!
– Чё?! Так энто чё, лягушка, что ль?! Мы чё, всё это время лягушку искали?! От же китайцы! И как их разобрать, а?!
Мальчик пожал плечами.
– А зач-чем нас разбирать? – Внезапно у костра выросла тень, и в следующее мгновение к огню шагнул Ша Сэнь. – Мы оч-чень древняя культура, нас надо изуч-чать, любить и кормить! Запомни это, мальч-чик…
– Гаврюша, он опять хочет меня съесть?
– Так! Пошли-ка послушаем, о чём там Царь Обезьян с лягушкой квакает. А ты, рыбина противная, вона кузнечиками чавкай! А на ребёнка облизываться не смей, не то как дам по зубам – до луны будешь лететь, пыхтеть и радоваться!
Гаврюша схватил Егора за руку и быстро потащил его за собой. В густеющих сумерках Сунь Укун о чём-то шептался с квакающей в его ладонях лягушкой, а потом опустил её в траву.
– Ну чё? – спросил домовой.
– Она не согласна, – спокойно ответил Царь Обезьян, выпрямляясь во весь рост. – Будет дождь. Игры не состоятся.
– Чего это? Как это? Я против!
– На всё воля небес, – философски возразил Сунь Укун, смиренно сложив руки на груди. – Будда учит нас смирению. Смирение – лучший помощник на пути к просветлению.
– Не! Прекрасный Царь Обезьян, не пойдёт так! Где энта ваша курица бородавчатая?!
Гаврюша нырнул носом в высокую траву, всё ещё крепко держа Егора за руку.
– Ква. – Лягушка сидела совсем рядом, так что мальчик чуть не кувыркнулся о неё.
– Уважаемая Небесная Курица, чё ты как энта? Трудно отменить дождь? Столько сказочных героев со всего мира съехались, чтобы в Китайской олимпиаде поучаствовать, а ты тут сырость развела…
– Ква, – равнодушно ответила лягушка.
– Ясно. Вот ведь несговорчивые амфибии пошли… – расстроился Гаврюша. – У нас-то на родине лягушки потолковей будут. И ковёр звёздами вышить могут, и хлеб испечь, и стрелы лапками своими ловят. А самое главное – в полночь они в прекрасных царевен превращаются. А ваша курица что? Только квакать и может.
– Ква, – отозвалась лягушка из травы.
– Жаба ты после этого…
– А давайте ей песенку споём? – внезапно предложил Егор.
– А что ж? – задумался домовой. – Давай-ка и споём. Хуже-то не будет, хуже некуда уже, такое мероприятие пропадает, важное да секретное…
– В траве… – начал было Егорка, но Гаврюша остановил его:
– Не-не, так нельзя, нас потом родственники писателя Носова засудят. Давай по-другому, по-китайски споём.
Он помолчал с минуту, задумчиво почесал бороду, а потом запел:
В траве сидит цикада, в траве сидит цикада.– А где сидеть ей надо,Зелёненькой такой?Представьте себе, оставьте себе,Так где сидеть ей надо?Наставьте себе, обставьте себе,А после на покой!Жевала лишь ромашку, жевала лишь ромашку,Не трогала букашкуИ слушала гобой.Представьте себе, оставьте себе,Не трогала букашку.Наставьте себе, обставьте себе…– Какой же я круто-ой! – в рифму, но не в тему подхватил Сунь Укун, который вообще не мог долго молчать.
Но тут пришла лягушка, небесная лягушка,Огромнейшее брюшко,И слопала цикад.Представьте себе, оставьте себе,Огромнейшее брюшко,Наставьте себе, обставьте себе…– Такой вот геноци-ид, – в тему, но не в рифму вновь проявил себя неугомонный Царь Обезьян.
Гаврюша с Егором страдальчески вздохнули, но продолжили:
Такой вот геноци-ид!– А что такое «геноцид»? – тихо спросил Егор, подёргав за рукав домового.
– Потом объясню, – шепнул Гаврюша, явно не желая отвлекаться от важной миссии по задабриванию китайской лягушки.
– Ква, – похлопав в ладоши передними лапками, улыбнулась она.
– Благодарим тебя, Небесная Курица. – Сунь Укун слегка склонил голову, уважительно сложив руки на груди, а потом повернулся к Гаврюше: – Ваша легкомысленная песенка помогла, она согласилась.
– И как он это понял? – удивился мальчик. – По особому кваканью?
– Потому что я – Сунь Укун! – Царь Обезьян задрал подбородок и упрыгал к костру.
– Ну, пошли и мы за ним, Егорка Красивый, – сказал Гаврюша. – Посиделки у костра – штука хорошая, иногда столько важного узнаешь да полезного…
Он опять взял мальчика за руку и повёл к костру. Сунь Укун задумчиво смотрел в темноту ночи, жаря банан, нанизанный на палочку по типу шашлыка. Ша Сэнь вылавливал из травы насекомых и аппетитно хрустел их твёрдыми панцирями.
– Тьфу ты, морда рыбья… – проворчал Гаврюша.
– Мож-жет, и рыбья, з-зато я з-знаю, как вам домой воз-звращ-щаться отсюда коротким путём… – равнодушно ответил демон. – Пош-шли, покаж-жу.
– Не ходи, Гаврюша! Он же тебя съест! – вскочил с места Егор.
– Пусть только попробует, я ему такое-е устрою! – Домовой уверенно хмыкнул и пошёл за бледным юношей.
– Всё равно я боюсь за тебя…
– Не переживай за учителя, Егор Ка, – спокойно сказал Сунь Укун, переворачивая над огнём палочку с бананом. – Ша Сэнь ничего ему не сделает. Будешь банан, мальчик?
– Спасибо, – поблагодарил Егорка, чувствуя, что перекусить всё-таки пора. – Скажи, Прекрасный Сунь Укун, а почему ты носишь на голове эту золотую корону?
– Это не корона, – зевнул Сунь Укун, вручая Егору жареный банан на палочке. – Это волшебный обруч, подарок великой богини Гуаньинь.
– Богиня сделала тебе такой подарок?
– Не мне… Одному монаху. А он надел этот обруч на мою голову, чтобы усмирить мой нрав.
– Я ничего не понял… – честно признался мальчик, доедая банан. – Спрошу потом у Гаврюши. Но этот обруч очень красивый. Вот бы и моей сестре такой, она любит украшения…
– Забирай, если сможешь снять!
– Правда можно? – Глаза Егора расширились от удивления.
– Можно-можно! Попробуй сними!
– А как же твой нрав? Ты сказал, Прекрасный Сунь Укун, что обруч должен усмирять твой нрав. Твой нрав уже усмирён?
– Мальчик! Я безобиднее овечки! Снимай уже!
Егор вздохнул и с сомнением посмотрел в сторону леса. Но Гаврюши не было видно. Он подошёл к Царю Обезьян, аккуратно взялся руками за тонкий обруч, чуть потянул вверх и…
– Ты снял его?! – Изумлённый Сунь Укун не мог поверить своим глазам. – Ты снял обруч великой Гуаньинь?! Хи-хи! Хи-хи-хи! Свобода-а-а!
Он перекувыркнулся в воздухе и снова сел у костра, замерев как статуя. А потом вскочил, обежал вокруг и опять сел на место, радостно потирая руки.
– А как он работает? – спросил Егор, вертя в руках волшебное украшение.
– Легко! Хи-хи-хи! – счастливо засмеялся Царь Обезьян. – Надеваешь его на голову сестры и читаешь сутры Будды, чтобы она была хорошей и не обижала тебя.
– Ух ты! Классно! – восхитился Егорка. – Но я не знаю сутры Будды. Что же делать?
– Не знает сутр? Не знает. И я не знаю. Не знаю, что тебе делать. Хи-хи-хи. – Сунь Укун улыбался и швырял сырые бананы в костёр. – А попробуй спеть ей какую-нибудь песенку. Если с лягушкой сработало, то и с твоей сестрой получится.
– Надо спросить у Гаврюши, – задумчиво пробормотал Егор.
– Да только спрячь! Под рубашку спрячь обруч! И не потеряй! Ценная вещь! – прошептал Сунь Укун, помогая мальчику засунуть обруч за пазуху, под пижаму. – Как вернёшься домой, так
