– Почему ты не сказала мне? – хриплым голосом спросил я ее. – Все это время, с самого монастыря ты знала, что мы спутники жизни, или Sallith’tahn, или как бы оно ни называлось, и ты не рассказала об этом? Это не то же самое, что забыть запереть двери, Эмбер. Это одна из важнейших вещей, быть может, наиболее важная вещь, случившаяся с нами, а ты скрыла ее от меня. Черт, да ты даже не собиралась рассказывать мне сегодня, пока я не начал вести себя как мерзавец. Почему?
– Я не могла сказать тебе, – произнесла Эмбер. – Не сейчас.
– Ты думала, я стану злиться? Или что не смогу справиться с этим? – Я замотал головой. – Я уже говорил тебе, Искорка, что хочу, чтобы ты была со мной. Это ничего не меняет. Пожалуй, это доказывает то, что мы с самого начала знали, но просто не имели подходящего названия. – Эмбер отвернулась, она выглядела несчастной, и я шагнул вперед, проворчав. – Не отдаляйся. Посмотри на меня, Эмбер. – Я потянулся и удержал ее за локоть, но хоть она и не отклонилась, все равно не посмотрела на меня. – Зачем ты сопротивляешься этому? – прошептал я. – Ты знаешь, я бы сделал для тебя что угодно, даже до того, как узнал слово. Эта… штука про спутников жизни, не позволяй ей напугать тебя, Искорка. Она просто доказывает, что мы принадлежим друг другу. Просто.
– Это не просто.
– Почему?
– Потому что, – огрызнулась Эмбер, поворачиваясь вокруг, – я думаю, что влюблена в Гаррета!
Тишина. Я уставился на нее, слова раздавались у меня в голове, но я не вполне понимал их смысл. Я знал, что солдат – та еще проблема: его чувства к моему детенышу были настолько неприкрытыми, как огонь дракона. Странно это звучит, но она, кажется, действительно ему нравится, и он даже любит ее так, как любят люди. Но я терпел это, потому что мы в нем нуждались, и потому что думал, что Эмбер, наконец, осознала, кем она является. Что ее предыдущие «чувства» были всего лишь проходящим любопытством, желанием пережить человеческие отношения, и когда новинка поблекнет, она осознает, что дракону и человеку нечего делать вместе. Сама мысль казалась нелепой.
Оказывается, я не прав. И Кобальт, восстав из темноты, подобно карающему пламени, внезапно возжелал найти одного конкретного человека и откусить ему голову.
Я подавил его нарастающую ярость.
– Это невозможно, – произнес я бесцветным голосом. – Драконы не любят, Искорка. Мы не можем любить, это не наша природа.
– Люди могут.
– Ты не человек!
– Но это часть меня. – Эмбер учащенно заморгала, словно пыталась сдержать слезы. Еще одно потрясение: я никогда не знал дракона, который мог по-настоящему плакать. Некоторые из моих бывших товарищей могли; если очень постараться, пустить парочку убедительных слез, но они были превосходными актерами, и очень мало вещей могло ослабить чью-либо защиту лучше, чем слезы. Старое выражение про неискренность крокодиловых слез было применимо и к драконам.
– Часть меня… должна существовать, – продолжила Эмбер, ее голос звучал так, словно она пыталась понять саму себя. – Это единственное, о чем я могу думать. С другой стороны, как я могу чувствовать что-то подобное? – Она потерла глаза, нахмурившись. – Возможно, это еще одна вещь, которую скрывал от нас «Коготь». Может… мы подражали людям так долго, выглядя, действуя и говоря, как они, что наше поведение перестало быть притворным. Быть может, после всего случившегося мы стали людьми.
От этой идеи я скривил губы, и кровь закипела у меня в венах от ярости, отчего дракон ближе поднялся к поверхности.
– Простая отговорка, Искорка, и притом довольно неубедительная. – Я усмехнулся, и она повернулась ко мне, сузив глаза. – Думаю, ты просто боишься всех этих штук про половинки и спутников жизни и ищешь поводов сбежать.
– Неправда! Я не хочу причинять тебе боль.
– Ты и не можешь, – с презрением произнес я. И врал ей прямо в глаза. – Я дракон. Не старайся щадить мои чувства. Я не солдат.
И, конечно же, в этот момент щелкнула ручка, и дверь распахнулась, когда солдат вошел в комнату.
Я не переставал думать. Даже не помню своего движения. Кобальт с рыком восстал, и следующее действие оказалось предсказуемым, я бросился через комнату, ухватил солдата за шиворот и швырнул его в стену.
Он закряхтел, когда я приложил его, эти суровые серые глаза вперились в меня. Он не отступил и не ответил, хотя я мог чувствовать напряжение в его руках и спине, готовое вылиться в удар, если потребуется. Я вцепился пальцами в его рубашку, чувствуя, как жаждут вырваться когти, прорезаться через одежду, плоть и мускулы, пока этот человек не станет кровавым пятном на полу.
– Райли! – зарычала Эмбер, и в ее голосе я также услышал отголосок дракона. Но проигнорировал это, пристально глядя на прикованного к стене солдата, человека, который отвратил от меня моего детеныша. Эмбер моя. Моя спутница жизни. Моя Sallith’tahn. Орденец оказался угрозой, и я с совершенно полным правом выгоню его. Со своей территории и прочь от моей спутницы.
Если бы он был драконом. И мы жили бы в Средневековье.
Орденец все еще не двигался. Его взгляд был прикован к моему, когда он произнес низким и рассудительным голосом:
– Я тебе не враг, Райли. Что бы ты обо мне ни думал, это никак не поможет тому, что мы пытаемся сделать.
– Заткнись, орденец! – зарычал я на него. – Не взваливай на меня это «благоразумное» дерьмо. Я был василиском задолго до того, как ты положил палец на курок пистолета. И точно знаю, что ты пытаешься сделать, к тому же пребываю в чрезвычайно неуравновешенном состоянии в настоящий момент. Так что продолжай, – прошипел я, видя свое отражение в его глазах, мои зрачки сузились в вертикальные прорези рептилии. – Назови хоть одну причину, почему мне не следует разорвать тебя на пять равных частей прямо сейчас. Или как минимум выставить твою задницу назад в Орден, где тебе самое место.
– Я могу назвать несколько, – осторожно ответил солдат, и его взгляд метнулся к чему-то поверх моего плеча. – Но наиболее очевидная находится прямо за твоей спиной.
Все еще сжимая в кулак воротник человека, я обернулся…
…встретившись лицом к лицу с разъяренным, рычащим красным драконом.
Эмбер
