– Простите, милорд, увлекся, – покаянно отвечает тот. – Повторюсь: мы попытались откланяться, но это не так-то просто, когда вас окружает взволнованная публика, а где-то позади маячат королевские гвардейцы, которых натаскивали именно вы. Я имею в виду, это не игрушечные солдатики, а более чем серьезные противники… Не то чтобы это могло нас остановить, но я старался избежать жертв среди мирных гостей.

– Да, мы старались. Но ваших путей мы не знаем, милорд, – тяжело вздыхает Сейтен. – Жаль. Пришлось ломать стену. Иначе портал не откроешь – защита.

– Вас что, не хотели выпускать из дворца?

– Не то чтобы… – Ниорис смотрит в потолок, потом сознается: – Я не удержался и на прощание посоветовал диситкам получше присмотреться к приобретению. А то бывает, что масть у коня правильная, в отца, только стати от другого жеребца. Даже старый Эррин подскочил – вспомнил, видно, давнюю историю…

– И только поэтому вам пришлось отбиваться от королевских гвардейцев?

– Не совсем. Королева Диса – само обаяние. Она посоветовала мне заниматься собственными делами и заодно поинтересовалась, с какой именно целью я всюду показываюсь с лордом Сейтеном. Не при леди будет сказано, но намек был более чем очевиден: наш милейший Сейтен ведь очень красив, а теперь, когда перестал прятать лицо и причесался, то… гм… стал особенно хорош собой. Ну а его юность…

– Он смягчает краски, – прерывает Сейтен. – Было прямо сказано: я смазлив, как девица, и при Ниорисе нахожусь в том же качестве.

На его щеках горят алые пятна, но лицо он действительно не прячет.

– В таком случае, – после паузы говорит лорд Кервен, – удивлен, что дворец остался цел. За исключением стены.

– Я же его держал, – поясняет Ниорис. – А очень тяжело, повторюсь, одновременно сдерживать естественные порывы нашего дражайшего взбесившегося Сейтена, когда более всего хочется к нему присоединиться, отбиваться от гвардейцев, которые будто свихнулись, и пытаться открыть портал хоть куда-нибудь! Стена – это мелочи, поверьте, милорд!

– Что ж… Хорошо, что оба целы и сравнительно невредимы. Хотя вам, Ниорис, следовало бы придержать язык.

– А мне – заткнуть уши? – дерзко спрашивает Сейтен.

– Да, если необходимо, – отвечает Кервен. – Ну что ж… Если уже и гвардия подчиняется диситкам – вернее, принцу, который явно подпал под их влияние, то медлить мы не можем. Нужно выступать, господа. Сейчас или никогда.

– Постойте…

– Сейчас, – перебивает Дейна Ниорис. – Пока все остальные в смятении, пока не подошли резервные гвардейские полки, а с Диса не перебросили подкрепление, мы сможем взять дворец. Возможны жертвы, но в такой ситуации думать об этом глупо.

– Полагаю, все мало-мальски разумные люди дворец покинули, – говорит Кервен. – О неразумных сожалеть нет смысла. Ниорис прав – нам нужно ударить первыми. Нам необходим королевский артефакт: даже если леди Заара не сумеет справиться с ним, нельзя, чтобы он угодил в руки диситов. Поэтому…

– Я сумею, – перебивает герцогиня. Лицо ее, и без того бледное, делается вовсе мертвенным.

– Вы попытаетесь, прекрасная моя леди, – мягко поправляет Ниорис. – Но в случае, если совладать с этой вещью вам не удастся, нам придется ее уничтожить, верно, милорд?

– Именно. Пора, господа. Все готовы? Тогда прощайтесь…

Все молчат, будто не понимая – как это, прощаться? Ведь все здесь, все живы… И лишь маленькая леди Фрия решительно шагает вперед.

– Возвращайтесь ко мне, мой лорд, – говорит она, глядя в глаза Тею Сейтену, – а если не вернетесь, то знайте, какую смерть приняла Фрия Ниорис из семьи хозяев Юга!

Дейн верно угадал – за корсажем у нее припрятан стилет, и она явно умеет им пользоваться. И даже Сейтен вздрагивает, когда сверкающая сталь касается нежной кожи.

– Возвращайтесь, – настойчиво повторяет леди Фрия, – иначе моя смерть будет на вашей совести и никогда ваш дух не обретет покоя!

– Я завидую леди Зааре – она идет с вами, – тихо говорит леди Гиденна. Дейн и не заметил, как она оказалась рядом. – Она сможет умереть рядом с лордом Ниорисом…

– Мы не собираемся умирать, – так же тихо отвечает Дейн. Он понимает: у нее есть что-то более эффективное, чем стилет. – Но даже если… Обещайте – вы будете жить. Во что бы то ни стало!

– Зачем?..

Он хочет сказать о долге, о том, что она – единственная прямая наследница правителей Севера (о другой их родне Дейн ничего и не слышал), но не может вымолвить ни слова. Действительно, зачем? Она так долго жила одна в этих ледяных чертогах, и отец вряд ли мог согреть ее сердце – не был на это способен. И сейчас, после краткого проблеска солнца, как сказала тогда Гиденна, – снова попрощаться навечно? И, как ни заверяй, что намерен выжить, она не поверит. Она видела намного больше, чем Дейн может вообразить, и знает: шансов у них мало…

– Не зачем, а ради чего, – говорит он наконец. – Ради Севера. И еще… Прошу вас, миледи, если с милордом тоже… не позвольте Ксенне сотворить с собой непоправимое. Она… она совсем юная, и такое…

– Ну конечно, вдвоем нам легче будет пережить горе! Вы замечательно придумали!

– Да. Если не станет нас, кто возродит Союз? Только вам это под силу…

Дейн видит слезы на ее глазах и не выдерживает, целует леди Гиденну, и все равно, кто там вокруг.

– Ну перестаньте же, – шепчет она, закрывая глаза, – отец смотрит…

– Нет, он чуточку занят, – едва слышно отвечает Дейн. – Так вы обещаете? Может, еще не будет никакого горя… Клянусь не геройствовать и… и приглядывать за вашим отцом! А еще…

– Кто за кем приглядит! – смеется Гиденна и обнимает его еще крепче. – Обещаю. Обещаю все, что будет вам угодно, мой лорд, только вернитесь ко мне живым…

– Небольшой некомплект конечностей не считается? – не может не вставить случившийся поблизости Ниорис. – Довольно уже, наш любвеобильный Данари, даже мне неловко смотреть на это ваше прощание!

– На свою сестру взгляните, – не остается в долгу Дейн, благо ему хорошо видно Сейтена и леди Фрию.

– Гм… вы правы… И все равно – время!

Дейн неохотно отстраняет Гиденну, и та отходит к отцу, к нему же приближается Ксенна.

– Мы вернемся, – говорит он, не дожидаясь ее слов.

– Я знаю. Ларго обещал, – отвечает она, и Дейн не сразу соображает, что она назвала лорда Кервена по имени. Того самого, неприступного и непонятного. Того, который обнимает сейчас дочь и что-то шепчет ей на ухо на незнакомом языке. – Но ты тоже пообещай, милорд брат мой, что не будешь в бою считать падающие звезды. И что присмотришь за Ларго. Почему ты смеешься? Не до смеха сейчас! И отпусти… пусти…

Племянницу Дейн может обнять до хруста в костях и приподнять над полом, как делал, когда Ксенна была маленькой, – с Гиденной он себе таких вольностей не позволяет. «Может, зря?» – мелькает шальная мысль. Но некогда уже проверять…

– Будь здесь, – говорит он, разжав руки. – Не вздумай сбежать вслед за нами. Война – не женское дело.

– Я помню, милорд брат мой. Мы должны защищать дом, пока мужчины сражаются. Только как теперь разобраться, где чей?

– Какая