Таких людей, как Тэя, в своей не слишком длинной и разнообразной жизни он еще не встречал. В любом взрослом мужчине или женщине и даже в ребенке присутствует чувство страха – как опасений за завтрашний день, или переживаний о невыполненных обязательствах, или тревоги за здоровье, достаток, благополучие… Она была девственно чиста от этого давящего чувства. Ничто не сковывало ее разум, ничто не мешало ей видеть мир таким, каким он был на самом деле, без преломления в кривом зеркале серого тумана, подталкивающего людей на низкие и страшные поступки. Даже его прежние наставники, как никто другой умевшие скрывать чувства под маской беспристрастности, где-то глубоко внутри своей души держали под непрерывным контролем всегда готовые вырваться наружу многочисленные страхи и переживания. Но только не она. Еще при первой встрече, провожая юную принцессу в ее будущий «класс», он был ошарашен открытием. А позднее, встречаясь с Тэей на территории школы и не упуская возможности перекинуться несколькими фразами, видел в ее глазах печаль и любопытство, радость и счастье, нежность и жалость. Но только не страх.
– Юджин! Вы такой взрослый, а как ребенок, в самом деле! Ну какой вред может причинить мне дождь?
Он придержал ее за руку, пока она расстегивала магнитные пряжки на ученических сандалиях. Девочка легко сбросила их со своих узких ступней и, счастливо улыбаясь, подняла руки вверх, навстречу теплым каплям дождя, стекающим по широким листьям деревьев и падающим на ее рыжие волосы.
– Это же такое счастье, чувствовать кожей прикосновение свежести мира! Капли – может быть, из высохшей грязной лужицы, может, с потевшего под солнцем огромного слона, тянущего тяжелое бревно, – в виде пара поднялись в небо, очистились от пыли и смрада и возвращаются в наш мир глотком долгожданной чистой холодной воды.
Юджин растерянно опустил широкий зонт.
– Вы, принцесса, удивительно поэтично умеете излагать свои мысли. Поверьте, в этом нет никакой лести.
Зеленые глаза девочки блеснули теплым светом.
– Хорошо. Буду считать это комплиментом.
Они прошли по влажной тропинке школьного сада вдоль тихо журчащего ручейка и поднялись по широким ступеням во внутренний холл административного корпуса. Тэя, гордо шлепая по древесине шлифованных половиц босыми пятками, свернула в сторону комнаты для девочек, где располагались индивидуальные сейфы с личными вещами учеников, а Юджин через входную дверь бросил взгляд на парковочную площадку. Оттуда ему навстречу шел молодой широкоплечий мужчина. Он был одет в легкую куртку для загородных поездок, но сидела она на нем скорее как строго подогнанный парадный мундир. Но не одежда привлекла внимание мастера крыла. Движения незнакомца были настолько мягкими и при этом рациональными, что, встретив его в другой обстановке, он принял бы его за мастера или офицера высшего звена. Поднявшись по ступеням, тот вошел в помещение для ожидания, на миг застыл, почувствовав на себе чужой взгляд, повернул голову в сторону Юджина…
Легкий холодок пробежал по спине монаха. Нет, опасаться ему здесь было некого, да и нечего. Даже не отвел глаз, но… Теперь он увидел перед собой второго человека в своей жизни, который ничего не боялся.
Эндшпиль
Так бывает, вы работаете в стабильной процветающей компании. Вы обеспечены, у вас красавица жена и замечательные дети, вы подумываете купить новый дом или апартаменты. Устроить семье праздник и отправиться в круиз на огромном лайнере. В общем, исполнилось все то, о чем вы только могли мечтать, когда поступали в колледж. Но неожиданно вам сообщают, что компании больше не существует, вы безработный, а жена ваша смертельно больна, – и мир мгновенно переворачивается. Стабильность оборачивается безнадежностью, позолоченный профиль будущего тускнеет, а песчаный замок, воздвигнутый с такой любовью и усердием, превращается в придорожную пыль, которую быстро уносит вдаль холодный безжалостный ветер.
Мистер Вагнер, директор нью-вашингтонского офиса «New American Preparatory School», за прошедшие пятнадцать лет настолько отвык от кашаи, как, впрочем, и от многих других атрибутов мастера-монаха, что плохо представлял себя в качестве члена Совета посвященных на своей родине. Если первое время его пребывания в САК было отмечено бурной деятельностью – проект требовал полного самоотречения и постоянного участия, то последующие годы, наполненные контактами с представителями местной элиты, игрой в гольф, посещением массажных салонов и светских раутов в самых благоустроенных и элитных районах планеты, постоянно подталкивали его к крамольной мысли, что именно такой и должна быть нормальная жизнь любого неординарного человека. Однако регулярные, хоть и опосредованные, контакты с богиней, словно глоток воздуха, пропитанного нашатырем, возвращали его с небес на землю, и он все чаще задумывался, что рано или поздно нужно будет возвращаться домой.
Вечер неумолимо опускался на цветущий сад пансиона, парковочная площадка перед входом на территорию опустела, и немногочисленная армия блестящих хромом уборщиков сновала под эркером его кабинета.
В дверь аккуратно постучали, и на пороге появился Юджин.
– Мастер?..
Традиция местных офисов не позволяла монахам сидеть на полу, поэтому Вагнер указал помощнику на кресло для посетителей. Он не был наставником молодого монаха, прикомандированного пять лет назад на Нью-Вашингтон, поэтому обращался к тому согласно его должности на родной планете. Тем более что офицер Черного легиона в некоторых случаях имел больше полномочий, чем посвященный.
– Проходите, мастер. У меня для вас две новости…
Вагнер прекрасно помнил тот вечер в Чупаноке, когда забрал этого юношу, тогда еще ребенка, из лаборатории Ордена и перевез его на базу подготовки послушников первого круга. Впрочем, теперь это был совершенно другой человек. Да и сам Вагнер сильно изменился за это время.
– Во-первых, вы прекрасно справились с заданиями, как с нейтрализацией возможных угроз конфиденциальности на Таире, так и с передачей информации нашему клиенту барону де Лаю. Я просмотрел запись почтового дрона. Но, к сожалению, та же запись подтвердила мои опасения, что барон больше не является самостоятельным «игроком». Все его действия контролируются третьей стороной, цели которой неясны. Поэтому я принял
