Но как только он увидел меня, глаза его широко раскрылись.

– Она пришла в себя!

– Теперь ты можешь говорить прямо со мной, – заметила я.

– Руби, – вздохнул он, осторожно надвигаясь своим огромным телом на меня, будто думал, что я улечу, как испуганная птица.

Меня и тронуло, и удивило, что после всего того, что мне пришлось пережить, он все еще считал меня хрупкой.

Он положил мою ладонь на свою холодную руку. Я вздрогнула, но не от холода, а от ощущения его прикосновения, и по коже у меня побежали мурашки.

– Как ты себя чувствуешь? – мягко спросил он.

Я попыталась вытащить руку, уверенная, в том что она слишком горяча для него. Он сжал ее сильнее.

– Как пережаренный кролик, – ответила я.

Его глаза залучились радостным изумлением, и он сразу стал выглядеть моложе.

– Ты вся горишь. Приглуши свой огонь.

– Ах, это требует самоконтроля. А мы оба знаем…

– Что его у тебя слишком мало, – закончил он с усмешкой, которая не способствовала снижению температуры.

Несмотря на легкость его тона, выглядел он все равно плохо: челюсти сжаты, плечи напряжены.

– С тобой все в порядке? – спросила я.

– Брат Тисл кудахчет надо мной, как курица-наседка. Если он не остановится, мне придётся запереть его в курятнике.

– Он любит тебя.

– И я его тоже люблю.

Его лицо стало серьезным, и я подумала, что он хочет сказать что-то еще. Потом его глаза метнулись к брату Гамуту, который сидел на стуле, счастливо усмехаясь, и, видимо, он передумал говорить.

– Мне очень жаль, Аркус, – сказала я, сжимая пальцами одеяло. – Я не должна была идти в тронный зал без тебя. Если бы я подождала, может быть…

Он покачал головой, опустив брови.

– Это не твоя вина, – он помолчал. – Вчера была небольшая служба. Мы похоронили его в церемониальной одежде с некоторыми вещами, которые он любил в детстве.

Я кивнула. Вероятно, Аркус хотел помнить его именно таким – мальчиком, каким он был когда-то.

– Мы все спаслись благодаря тебе.

– Тогда почему я чувствую себя так, будто потерпела неудачу? – спросила я, глядя в сторону. – Минакс теперь гуляет на свободе и не привязан к трону. Кто знает, какой хаос он может сотворить теперь, когда я освободила его?

Брат Гамут, видимо, чувствуя напряженность, повисшую в воздухе, прочистил горло и встал.

– Мне нужно подобрать травы, чтобы приготовить тебе мой особый чай. Тебе ведь он нравился, правда?

– Очень, – искренне ответила я. – Вы и не представляете, как я по нему скучала.

Монах быстро поклонился Аркусу и вышел из комнаты. Когда дверь за ним захлопнулась, Аркус сел в кресло, все еще держа мою руку в своих.

– Ты не потерпела неудачу, – сказал он. – Ты избавила замок от проклятия.

– Но трон давал силу Ледяному Королю, – я встретилась с ним взглядом. – Без него ты будешь слабее.

Нахмурившись, он обдумал мои слова.

– Трон давал силу королям, но они не всегда правильно использовали ее. Долгое время тьма росла и с правления моего отца начала проявлять себя в полной мере. Мой собственный отец был… ужасно жесток к брату.

– Расмус рассказал мне.

Я накрыла его руку своей и слегка пожала ее.

Он посмотрел на наши руки.

– Поэтому я намерен использовать не только грубую силу, но и силу слова и убеждения.

Я усмехнулась.

– Да, ты любишь поговорить.

Он улыбнулся одной стороной рта, и его шрамы сморщились. Мне вдруг захотелось провести по ним пальцами.

– Раньше мне удавалось уговорить некоторых.

Несколько минут мы сидели молча.

– Почему ты не сказал мне, кто ты на самом деле? – спросила я.

Его губы скривились. Он встретился со мной напряженным взглядом.

– Это было тайной. Если бы кто-нибудь узнал об этом, это значило бы смерть для монахов. Я использовал аббатство в качестве убежища, уединенного и безопасного, пока собирал сторонников и силы. Если бы Расмус узнал, он бы в ярости уничтожил орден. Я не мог рисковать. Я знал, что могу доверять тебе, Руби, и я действительно тебе доверился… Но это было и для твоей безопасности – если бы тебя схватили, ты не смогла бы рассказать то, чего не знала.

– Я понимаю, – сказала я. – Я тоже переживаю за монахов.

Он откинулся назад, погладил мои волосы, затем рукой приподнял подбородок, и наши глаза снова встретились.

– Руби, я хочу, чтобы ты знала, что я передумал. Я хотел сказать брату Тислу, что нам нужно найти другой путь. Но потом… – Его рука сжалась. – Когда я вернулся в аббатство и обнаружил, что тебя схватили, я был в отчаянии. Я бросился в погоню, но тебя уже увели слишком далеко. Как только ты попала в замок, мне нужны были мощные силы, чтобы вступить в бой с солдатами Расмуса.

– И ты сделал это. Ты победил.

– Картина была нерадостной, пока чемпионы не объявили, что они на моей стороне.

Моя симпатия к Браке выросла в десятки раз.

– Хорошо.

– Под моим правлением они навсегда освобождены от рабства, Руби. Сейчас они свободные люди.

Меня накрыла волна радости и гордости за нового короля. Аркус улыбнулся в ответ, и мое сердце затрепетало от его чудесной улыбки.

– Я знал, что тебе это понравится, – сказал он, и его ладони снова накрыли мои руки.

Я набралась храбрости и рассказала Аркусу, как Минакс назвал меня своим «истинным сосудом». Он крепко сжимал мои руки, пока я говорила

– Мы не позволим ему забрать тебя, – сказал он хриплым от волнения голосом. – Я не позволю, Руби. Клянусь.

Я ответила легким пожатием – он хотел успокоить меня. Но как мы сможем сражаться с чем-то столь эфемерным, как тьма?

– Ты выглядишь усталой, – сказал он мягче. – Тебе надо отдохнуть.

С неохотой я выпустила его руку.

– Тебе надо готовиться к коронации. Как бы я хотела тоже пойти.

Он покачал головой, и взгляд его снова посуровел.

– Ты слишком слаба. Когда твой жар спадет, можешь делать все, что пожелаешь. Но до тех пор никаких посетителей и, пожалуйста, не покидай эту комнату.

Я вспомнила, как однажды сказала ему, что он никогда не будет меня контролировать, иначе ему не поздоровится. Но он совсем не был похож на своего брата, который распоряжался людьми ради удовольствия. Аркус повелевал, чтобы защитить. А поскольку я была уставшая и измученная, я легко подчинилась.

– Ты выглядишь очень по-королевски, когда отдаешь приказы, – сказала я, не в силах сдержать улыбку. – Мне так и хочется вступить с тобой в перепалку, просто так.

Его взгляд подернуло льдом.

– Хочешь, чтобы тебя обвинили в государственной измене? Жаждешь вернуться в камеру, Леди Головешка?

Я передразнила его суровый взгляд.

– Это не повод для шуток.

Он усмехнулся и положил руку на грудь.

– Ты прямо испепелила меня взглядом. Как бы мне хотелось, когда я сержусь, быть хотя бы наполовину быть таким же устрашающим, моя маленькая огненная геенна.

– Ты можешь быть устрашающим, когда захочешь.

Его усмешка смягчилась.

– Надеюсь, не для тебя.

Мой пульс среагировал на нежность в его глазах.

– Все