Глаза мальчиков помладше округлились. Кайтрин подалась вперед.
– Эврус пытался снова и снова, но никто не смог выжить после вливаний сладкого забвения. И тогда бог восточного ветра разорвал тьму на кусочки и развеял их по всему миру, и там, где падал сгусток тьмы, на свет появлялись черные тени.
Она понизила голос, чтобы он стал жутким и мягким одновременно. У меня пошел мороз по коже.
– Но тени были голодны. Они пожирали животных и людей и никак не могли насытиться. И если кто-то сильно нравился тени по имени Минакс, она проникала ему под кожу, и тогда глаза и кровь этого человека становились черными. А сам человек становился порочным и диким, хитрым и кровожадным, жаждущим выполнить приказы Минакса и забыться в блаженной тьме.
Я провела рукой по шее, стараясь унять ползущий по позвоночнику озноб. С того самого дня, как меня отвезли в тюрьму Блэк Крик, мне снились кошмары об ожившей тени, самом страшном персонаже из старых сказок, подпитывающих мои страхи и одиночество. В сновидениях темный призрак касался моей щеки с болезненной обжигающей нежностью. Объятая ужасом, я просыпалась.
– Это были мрачные времена, – произнесла рассказчица. – Но этим существам не позволили долго разгуливать на свободе. Циррус, богиня западного ветра, которая больше всего на свете любила мир, проделала в земле туннель и загнала ожившие тени туда, в темноту. А у входа в туннель поставила Врата света, через которые Минаксы пройти не могли.
Магра подняла руку к небу.
– Затем Циррус коснулась рукой яркого заката, взяла луч света и заперла его в кристалле. Светом кристалла она осветила две горы, превратив их в стражей и усыпив до тех пор, пока их не призовут на защиту Врат света, если те когда-нибудь подвергнутся нападению. Потом она призвала Огненного вождя и Ледяную воительницу и приказала им смешать холод и огонь, чтобы запечатать Врата.
– Бьюсь об заклад, они сразу начали сражаться друг с другом, – сказал один из мальчиков.
– Вовсе нет, – ответила Магра. – Они работали вместе, потому что этого хотела богиня. Устав от трудов, Циррус упала на землю. Но колдунья по имени Сейдж отвела Циррус к себе в горную пещеру, кормила ее бульонами и мясом и ухаживала за ней, пока та не поправилась. В благодарность Циррус вложила последнюю частичку заката из кристалла в вену на запястье Сейдж, превратив ее кровь и волосы в золото. После этого Сейдж стала исцелять больных и предсказывать опасность. Она – третий страж, охраняющий Врата света, и она будет жить до тех пор, пока не будет уничтожен последний Минакс.
– Но все тени заперты под землей, – сказала Кайтрин.
– Да, но только ходят слухи, что Эврус спас два своих любимых творения на земле, спрятав так, чтобы никто не нашел. Поэтому Сейдж будет жить, пока их не уничтожат.
Магра положила руки на колени и откинулась назад.
– Но миру надоели все эти сказки, – сказала она, и тон ее говорил, что сказка подошла к концу. – Только дети их и слушают.
Я вздрогнула. Моя бабушка тоже всегда заканчивала эту сказку о сотворении мира этой фразой.
– Я всегда буду слушать сказки, – сказала Кайтрин. – И когда-нибудь я расскажу их другим, расскажу о своих приключениях и путешествии по морю, об Огненных островах Сюдезии и о западе, где живут монстры, а потом я добуду меч и…
– Мама говорит, что ты слишком больна, чтобы путешествовать, – сказал один из мальчиков.
Мои глаза метнулись к Кайтрин. Она не выглядела больной, хотя щеки ее были слишком румяны.
– Я поправлюсь! – ответила она возмущенно. – Я найду место, где нет солдат и плохих людей и сумасшедшего короля.
Глаза ее матери расширились. Слушатели затихли.
– Потише, дитя, – сказал какой-то человек вполголоса.
– Мне все равно, – сказала Кайтрин, но более спокойным голосом. – Его солдаты сожгли наши дома.
– И мою деревню, – сказала я шепотом, так тихо, что сама едва услышала.
– Пора спать, детвора, – сказала мать Кайтрин, беря своих детей за руки. – Завтра снова в путь. Через два дня мы доберемся до побережья. Вам нужен отдых.
Значит, побережье всего в двух днях пути отсюда. Возможно, я могла бы следовать за ними, воруя у них еду по ночам, а через горы наверняка можно найти безопасный путь.
Один за другим, костры потушили, и все побрели к фургонам. О планах украсть что-то съестное пришлось забыть: высокий бородатый мужчина остался часовым. Он прислонился спиной к фургону и глотнул из фляжки.
Через некоторое время к нему присоединился еще один. На одном глазу у него была темная повязка.
– Нашли? – спросил он, застегивая помятый плащ.
– Не похоже, – ответил бородач. – Солдаты пошли дальше. Огнекровная уже, наверное, посреди моря, если у нее есть мозги. Если нет, то очень скоро её поймают.
Я сжалась, и сердце сбилось с ритма. Я не знала, как много других Огнекровных обитало в этих краях, но решила, что они говорили обо мне.
Человек с повязкой на глазу плюнул на землю.
– Вот что я думаю об этой Огнекровной вонючке. Она сбегает из тюрьмы, и все мы страдаем из-за этого.
Я зажала рот ладонью.
– Говорят, Огнекровные опасны, но я не видел ни одного, кто спалил бы мой дом.
– Ничего, летом мы вернемся, – сказал бородач. – Хотя какой смысл – мы восстановим дома, а эти снова придут и все заберут. Защищать нашу землю некому – остались только раненые и больные.
Другой мужчина усмехнулся.
– Небось, и мы скоро сгодимся, несмотря на это, – он указал на свой глаз, – и твою деревяшку. Толку от нас не было никакого, когда они напали.
Бородач вздохнул.
– Знаешь, я до сих пор не сплю ночами, думая об Огнекровной, которая бродит где-то рядом с огнем в руках.
Вам не надо меня бояться! Мне хотелось закричать так громко, чтобы они хоть немного поверили в это. Солдаты Ледяного Короля – вот кого надо бояться. Капитана, который убил мою мать одним взмахом меча.
– За ее голову дают хорошее вознаграждение. Пять тысяч монет. Подумать только! – бородатый мужчина потряс фляжкой, указывая вправо. – Я мог бы нанять корабль, идущий на восток, купить землю на каком-нибудь пустынном острове, построить дом. Найти лекарство для Кайтрин.
Одноглазый положил руку ему на плечо.
– Целитель в Тевросе вылечит ее. Вот увидишь.
Бородач передал ему фляжку.
– Возьми, поможет не заснуть, – сказал он и, прихрамывая, направился к одному из фургонов.
Пять тысяч… Я двинулась вглубь леса,
