— Жугов не прощал обиды, — продолжает дрейлинг. — И, как ты, он был диким, темным существом… Я это знаю. Потому что я его видел. Я был там, когда умер его последний обломок. — Он ухмыляется. — Именно я направил корабль, полный взрывчатки, прямо ему в физиономию. Ты об этом знал?

Верхняя губа Нокова подворачивается, обнажая зубы.

— Хватит, — говорит он. — Скажи мне. Скажи все, что знаешь!

— Я уничтожил его армию, — говорит Сигруд. — Это был я. Они с Колканом ее создали, но я все разорвал в клочья единственным бортовым залпом.

— Заткнись, — говорит Ноков.

— Они были чокнутые, — не унимается дрейлинг. — Но даже чокнутым богам не по плечу современный мир…

— Заткнись! — кричит Ноков. Он хватает висящего в воздухе Сигруда и швыряет на землю, держа руками за горло. Сила удара такая, словно дрейлинг попал под поезд. — Захлопни свою поганую пасть!

«Сделай это, — думает Сигруд. — Убей меня. Убей меня раньше, чем под пыткой заставишь что-нибудь выдать».

Он едва может говорить, но ему удается смеяться, хватая воздух ртом.

— К тому времени от Жугова мало что осталось… Понимаешь, он совершил ошибку. Заточил себя вместе с Колканом — и за минувшие десятилетия они слились воедино…

— Заткнись! — кричит Ноков. Он хватает Сигруда за горло и снова бьет им об землю.

Сигруд кашляет, но продолжает:

— Твоего отца едва можно было узнать… в самом конце это существо было почти целиком Колканом…

— Да заткнись ты наконец! — орет Ноков. Его лицо искажено в подростковой ярости, он заносит правую руку, чтобы обрушить на череп Сигруда сокрушительный удар.

Сигруд думает об океане.

Он думает о лице Сигню, залитом лучами заката, в тот день, когда он и она поклялись восстановить Вуртьястан. Как он гордился ею, как она гордилась им…

«Сделай это, Ноков. Просто сделай это».

Но когда кулак противника несется на него, профессиональная подготовка берет верх: Сигруд вскидывает левую руку, превозмогая сильную боль, и пытается блокировать удар.

Рука Нокова летит со скоростью молнии.

Левая рука Сигруда поднимается…

И ловит кулак мальчишки.

Ноков изумленно моргает и таращится на свою руку, которую схватил Сигруд.

Дрейлинг хмурится, сбитый с толку. Раньше, когда Ноков его касался, это было все равно что попасть под падающее дерево или попытаться поймать дым. Но теперь левая рука Сигруда держит правый кулак Нокова, и тот определенно ощущается…

Ну, человеческим. Таким, каким и должен быть кулак совсем молоденького парнишки. И, думает дрейлинг, схватив кулак Нокова, он не испытал никакой сверхъестественной силы: уж скорее это был неуклюжий, неловкий замах подростка.

У Нокова это вызывает явственную тревогу.

— Что… Как ты это сделал? — Он тянет руку. Сигруд держит крепко. — Как… Что происходит?

Сигруд не знает. Но зато он знает, что держит руку из плоти и крови.

И он ее сжимает. Сильно.

Ноков ахает, потрясенный, и отпускает шею Сигруда, пытаясь левой рукой высвободить правую.

Но дрейлинг держит крепко. Он продолжает сжимать хватку, и его большие, жесткие пальцы ломают тонкую, хрупкую кисть Нокова.

Ноков кричит от боли. Он падает на колени.

— Хватит! — умоляет он. Мольба такая жалобная и жалкая, что Сигруд почти поддается.

«Не отпускай свой гнев, — думает он. — Помни, что он сделал с тобой».

— Хватит!!!

«Шара, — думает Сигруд. Его заполняет черная знакомая ярость. — Ты убил Шару, мальчишка…»

Он гнева он начинает скрипеть зубами и чувствует, как течет из носа кровь. Он думает о полыхающем доме Шары, о Мулагеш, старой и сгорбленной, о рассеченной шее Кхадсе, из которой льется кровь…

— Отпусти! — кричит Ноков. — Отпусти, отпусти меня!

Сигруд сжимает сильнее.

Что-то неприятно трещит в правой руке Нокова. Крик переходит в мучительный вопль. Тени вокруг них начинают дрожать.

Ноков, завывая, упирается свободной рукой в землю.

Тени распадаются.

Как будто Сигруд стоял на черной стеклянной поверхности, и она просто разбилась под ним. Он отпускает Нокова, и парнишка словно исчезает, погрузившись в первый попавшийся осколок тени.

Сигруд падает.

По крайней мере он так думает. Трудно сказать, падаешь ли ты, если с тобой не соприкасается ни единая молекула воздуха. Он понимает, что летит через какое-то темное подпространство — наверное, не ту реальность, что знает сам, но ту, где живет Ноков, через которую он перемещается. Сигруд это понимает, потому что слышал, как Шара говорила о таких вещах, когда был с нею, — но она, хоть и описывала эти аспекты реальности, забыла упомянуть, как отсюда выбраться.

И здесь ужасно холодно. Ужасно, неимоверно холодно.

«Я не должен тут находиться, — думает дрейлинг. — Это не место для смертного…»

Он смотрит вниз. Осколки разбитой тени вертятся вокруг него, многообразные оттенки черного мелькают в густой тьме.

Дрейлинг смещается и поворачивается, пытается прервать свое падение, нырнув в один из больших осколков, как в глубокий бассейн.

Он закрывает глаза и…

Устремляется вверх.

Температура вокруг него меняется: это уже не странная, леденящая пустота, а промозглая, липкая ночь. И Сигруд чувствует, что летит вверх, потому что в ту секунду, когда он проходит через осколок тьмы, гравитация яростно берет свое. Он начинает вертеться, мельком замечая окрестности — темные деревья, густой подлесок, луна в небесах, — а потом снова падает и наконец валится на холодную, влажную землю.

Сигруд лежит и стонет. Его левый бок как будто сделан из колючей проволоки. Затем что-то выскакивает из тени рядом с ним.

Он видит, как оно вертится и крутится в воздухе, и черное лезвие поблескивает в лунном свете. Он сразу узнает эту штуковину.

Дрейлинг таращит глаза, когда его черный нож; высоко поднимается, а потом начинает снова падать — причем падать прямо на него. Он пытается сдвинуться, но понимает, что слишком ослаб.

Нож с глухим ударом врезается в землю футах в трех слева от головы Сигруда. Он медленно поворачивается, смотрит на оружие и испускает вздох облегчения.

Кряхтя и поскуливая, Сигруд заставляет себя сесть и осмотреться.

Похоже, он в темном лесу — и если он понимает все, что с ним только что случилось, его вышвырнуло сюда через тень высокого дерева, которую оно отбрасывает на землю у подножия.

Он вспоминает, что сказала женщина в зеркале: «Он повсюду. Он во всем. Там, где есть тьма, там, куда не проникает свет… Он тут как тут».

Он трет ноющее от боли лицо. Его представления о происходящем в лучшем случае смутные, но он подозревает, что Ноков обитает в каком-то теневом подпространстве, соединенном с каждой тенью мира. Это объясняет, как он слышит собственное имя, произнесенное где угодно на Континенте, и каким образом мгновенно перемещается в нужное место. Это также объясняет, каким образом Сигруда и его нож только что выплюнуло из тени на земле, как фермер выплевывает тыквенную семечку.

Он ползет на четвереньках к своему ножу. «По крайней мере это не самое странное, что случилось со мной сегодня».

Сигруд, дрожа, прячет свой нож. Он замерз и ослаб, и кажется, что его сердце остыло на несколько градусов, в то время как остальное тело сохранило прежнюю