Магнус, который до этого сидел, открыв рот, поднялся на ноги, при этом он сшиб фарфорового тигра, мирно дремавшего на краю стола. Тигр разлетелся на кусочки, упав на ковер, – полосатый хвост здесь, красно-желтый глаз там.
– Я помню, в прошлый раз вас было больше, – усмехнулся Микельмас. Посмотрев на разбитого тигра, он взмахнул рукой, что-то пробормотал, и фигурка, целая и невредимая, снова очутилась на столе. На этом цирк не закончился. Микельмас произнес другое заклинание, и фарфоровый тигр ожил. Он вышагивал от одного конца стола до другого, тихонько рыча и ударяя полосатым хвостом. Ди, издав возглас изумления, ткнул пальцем в зверя. Тот его укусил.
Микельмас сел на диван. Сдувая пушинки со своего сюртука, он взбил подушку и откинулся на спинку дивана:
– Так гораздо удобнее. А теперь… Кто готов к колдовству?
15
Какое-то мгновение было слышно только тиканье часов и порыкивание фарфорового тигра. Ди и Магнус, казалось, оцепенели. Только Ди был ужасе, а Магнус… Магнус скорее в предвкушении. Наконец молчание прервал Блэквуд:
– Ты привела его в мой дом?
Я не ожидала, что он придет в ярость. Очевидно, это было глупо – то, что я задумала.
– Я постараюсь не оскорбиться, ваша светлость, – Микельмас похлопал Ди по руке, и тот подпрыгнул. – Рад видеть, что вы, ребята, все еще вместе.
– О, большое спасибо, – опасливо сказал Ди.
– Хоуэл, ты сумасшедшая. – От Магнуса это звучало как лучший комплимент в мире. Он подошел к колдуну. – Рад снова вас увидеть, сэр! Я боялся, что с вами покончено.
Они пожали друг другу руки.
– Я тебя помню. Дурак и храбрец, – сказал Микельмас.
– «Дурак и храбрец» – это семейный девиз Магнусов. – Магнус задумался на минуту. – А как это будет по-латыни? Ferox et stultus?
– Ты и правда помнишь уроки! Мастер Агриппа был бы доволен, – сказал Ди.
– Можно поговорить с тобой с глазу на глаз? – Блэквуд повернулся ко мне.
Он проводил меня в соседнюю комнату, «геральдическую», в которой находились все гербовые щиты, какие когда-либо были у графов Сорроу-Фелл. Его собственный висел над дверью: две руки, обвитые плющом, – стандартный гербовой щит Блэквудов, а в центре – личная эмблема Джорджа: звезда, символизирующая свет, который ведет за собой всю семью.
Прямо сейчас лучше было оказаться рядом с извергающимся вулканом.
– Нам нужна была помощь, – сказала я.
– Как? Где? Зачем? – При выкрикивании каждого слова у него на шее пульсировала венка. Он подошел к антикварным часам, как будто хотел расколотить их.
– Он знает про оружие Стрэнджвейса.
– Оружие? – На лице у него появилась холодная ярость. – Ты снова хочешь соврать Императору. Только на сей раз ты имеешь наглость втягивать в это еще и нас!
У меня запылали щеки – это была правда. Я не хотела этого говорить, но выбора не было:
– А твой отец имел наглость пожертвовать колдунами и ведьмами, чтобы спрятать свои собственные грехи, ведь так? – Чарльз Блэквуд был точно так же виновен, как Мэри Уиллоубай и Микельмас, когда он впустил Древних в наш мир, но ему удалось скрыть то, что он был замешан в этом, и избежать наказания. Более десяти лет ведьм казнили, а колдунов подавляли, но чародеи, и семья Блэквуда в частности, процветали.
Температура в комнате упала, и я задрожала, когда Блэквуд подошел ближе. Я была высокой, но он был выше. И все равно я не была напугана.
– Ты считаешь, это честно? – прошипел он, наклоняясь ко мне ближе.
У меня зачастил пульс, но я смело взглянула в его глаза.
– Надо всех наказывать за то, что сделал твой отец?
С минуту он боролся с собой.
– Нет.
– Если мы поразим Ре́лема оружием колдунов, для чего надо потренироваться, то сможем доказать Ордену, как сильно они ошибались. Ты говорил, ты хочешь все исправить.
Блэквуд подошел еще ближе, и я инстинктивно попятилась. Он загнал меня в угол, прижав к стене. Его взгляд сцепился с моим.
– Ты уверена, что речь идет не о тебе? – тихо проговорил он.
– Что заставляет тебя так думать? – с трудом спросила я.
Может быть, дело было в тусклом освещении, но я могла бы поклясться, что его черты моментально смягчила жалость.
– С тех пор как Ре́лем прислал то сообщение, ты места себе не находишь. Настояла, чтобы мы поехали в Корнуолл, настояла на применении этого оружия, выискиваешь всех этих колдунов, от которых тебе надо держаться подальше! – Его гнев снова прорвался наружу. – Ты чувствуешь себя в ответе, и это заставляет тебя действовать. Но твои действия беспечны. Допустить, чтобы ты ждала чьих-то инструкций? О нет! Это всецело твоя вина, и это твоя проблема, которую ты должна решить. – Как будто он увидел меня голой – мой ум и душа были для него как открытая книга. – Но ты не одна, Хоуэл, теперь ты и нас сделала виновными!
Так как мне некуда было сдвинуться, я повернула голову и стала рассматривать стену, которая показалась вдруг очень интересной.
– Не будь трусихой, – его голос смягчился. – Это ведь правда?
Я неохотно развернулась к нему. Блэквуд отодвинулся на шаг. Вот оно, я смогла свободно дышать.
– Разве ты не чувствуешь вину за то, что сделал твой отец? Ты знаешь, что мы должны это сделать.
Блэквуд со стоном отошел к двери.
– Мы сделаем. – Он остановился, чтобы посмотреть на меня, выражение его лица было мрачным. – Я думал, у нас нет секретов друг от друга, Хоуэл.
Вот оно в чем дело, вот в чем была истинная причина его гнева. Годами он нес бремя грехов своего отца. Никто, даже его мать и Элиза, не знали темных секретов его семьи. Когда мы в конце концов доверились друг другу, я была колдуньей, а он – сыном предателя, и я стала его первым настоящим другом.
Я бездумно его ранила.
Мое лицо горело, но он вышел из комнаты до того, как я смогла ответить. Я
