Я резко отодвинула миску с супом. До этого я была голодна, но теперь аппетит пропал. Паника охватила меня, когда я поняла, что значит это странное исчезновение: прошлое висело на волоске. В 1625 году произошло нечто вроде кризиса, и теперь исчезновение грозило распространиться и полностью захватить будущее. Внезапно я физически ощутила, что такое энтропия. Все начинается с пустот в Интернете, а закончится дымящимися развалинами.
Мне больше не сиделось в ресторане. Расплатившись за суп, я вышла на улицу. Следующие несколько часов я шагала по старому центру города, выискивая места, знакомые мне по семнадцатому веку. Рю дю Жур еще сохранилась, но ни одного дома я не узнала. Рыночный квартал тоже выглядел по-другому. На метро я доехала до площади Бастилии, но тюрьма c мощными башнями исчезла; на ее месте красовалась высокая колонна с позолоченным ангелом.
Расположенная неподалеку Плас Рояль, к моему удивлению, почти не изменилась, если не считать того, что теперь она называется Плас де Вож. На широкой площади высадили деревья, но ряды домов в стиле барокко выглядели почти так же, как в 1625 году. С бьющимся сердцем войдя в аркаду, я остановилась у дворца, в котором еще вчера жила.
Затем я пошла к реке и дальше через нее на остров Сите. Пейзаж вокруг Нотр-Дам – кроме самого собора – тоже сильно изменился. Улочка с домом ростовщика исчезла, как и большинство домов, которые я видела на этом месте еще вчера вечером. Не давая мыслям заблудиться в области сплошных парадоксов, я отправилась к мосту Понт-о-Шанж, так как до появления Хосе оставалось уже недолго. Я довольно много прошла пешком, но многочасовое движение на свежем воздухе отвлекло меня, и голова почти перестала болеть.
Вступив на мост, я не поверила своим глазам и с сомнением приблизилась к нищему, сидевшему там на куске картона. Это был отвечавший за портал Старейшина! Я его нашла!
В страшном волнении я остановилась рядом с ним.
– Это вы! – воскликнула я. – Слава богу! Мне так нужно с вами поговорить!
Клошар смотрел на меня мутными глазами и беззубо улыбался. От него воняло, как от целой бочки сивухи, а нос с красными прожилками выглядел так, словно он уже залил за воротник целый гектолитр пастиса[11]. Все вместе создавало ощущение потрясающей подлинности, особенно отсутствие зубов.
– С ума сойти! – вырвалось у меня. – Все выглядит так… реалистично!
Подмигнув одним глазом, Старейшина хлебнул из бутылки.
– А Гастон уже здесь? – поинтересовалась я, так горячась, что голос срывался. – Знаете, что он выкинул? Пытался меня убить! И бриллианты королевы у него!
Старейшина, рыгнув, усмехнулся, принял еще один мощный глоток из бутылки, а затем протянул ее мне.
– Но это же не выход, – сказала я, отклоняя предложение. – Лучше бы вы как следует следили за тем, что творит ваш подчиненный в семнадцатом веке. Из-за него королева в большой опасности! Если у него все выгорит, изменится весь ход истории, я сама видела в зеркале! Изменения уже начались! В Гугле…
В эту минуту за моей спиной остановилось такси. Стекло у переднего пассажирского сиденья опустилось, и оттуда выглянул Хосе.
– Вот и ты. Садись давай.
– Но… – ничего не понимая я переводила взгляд с него на Старейшину и обратно. Неужели они друг друга не знают?
Такси подгоняли гудками другие машины, на проезжей части образовался затор.
– Ну садись же, пора, – нетерпеливо прикрикнул Хосе.
Я вообще уже ничего не понимала, но послушно села в машину. С заднего сиденья я оглянулась на Старейшину, который снова надолго приложился к бутылке, а затем натянул на лицо свою жуткую кепку, словно собрался вздремнуть. Потом такси поехало, и он скрылся из виду.
В полной растерянности я взглянула на Хосе, обернувшегося ко мне с переднего сиденья.
– Все в порядке? – спросил он.
– Вообще-то нет, ты же знаешь. Этот Старейшина, ну, которого мы только что видели, – может, он с Гастоном заодно? – Мне стало худо при мысли, что ряженый клошар, вероятно, один из злодеев. Наверное, стоило держать язык за зубами, а не вываливать ему тут же все, что знала.
– Нет, конечно, нет, – сказал Хосе.
Мне полегчало. Обошлось!
– Выходит, ты с ним не знаком? – спросила я.
– С кем?
– Ну, с тем клошаром на мосту.
– Нет. Не могу же я знать всех на свете, – в его голосе слышалась легкая ирония. – Пусть даже вы с Себастьяно и считаете меня всезнающим – знаю я далеко не все. Напротив, иногда события обрушиваются внезапно, и я оказываюсь к ним совершенно не подготовлен, точно так же, как и вы.
Только сейчас я заметила, какой он уставший. С повязкой на глазу, необычайно худой, он и раньше казался списанным на берег древним пиратом, а теперь выглядел еще более истощенным, чем всегда.
– Так что же случилось? – стала расспрашивать я. – Где ты был все это время?
– Это долгая история, – бросив взгляд на водителя, он прибавил: – Я тебе потом расскажу.
– А куда мы едем?
– В Булонский лес.
Ага. Значит, мы воспользуемся порталом в лесу.
– Тогда нам придется долго идти пешком, – сообщила я к его сведению. – Это так, для информации. Ты выглядишь довольно… замученным. И будет темно.
– Не волнуйся, я уж как-нибудь справлюсь.
Оставалось не проясненным, справлюсь ли я. Долгая прогулка по старому Парижу постепенно давала о себе знать, я бы с удовольствием еще немного отдохнула перед следующим марш-броском. Но поездка быстро подошла к концу. По дороге мне все-таки удалось быстренько щелкнуть сияющую огнями Эйфелеву башню и отослать снимок Ванессе.
«С любовью (!) из Парижа», – приписала я под ним.
Такси привезло нас в западную часть города. Если раньше Булонский лес располагался за городской чертой, то в наши дни он стал частью Парижа, пронизанный широкими аллеями, где всегда кипела жизнь. Во всех своих проявлениях.
– Пакостное местечко, – сказал водитель по-английски. Что он имел в виду, понять было нетрудно. Вдоль обочины на более или менее одинаковом расстоянии друг от друга стояли женщины в суперкоротких юбках, несмотря на довольно прохладную погоду. Вероятно, здесь проходила местная «миля греха».
Мы вышли из такси, и к нам направился тип в кожаной куртке, с волосами, щедро напомаженными гелем. Остановившись прямо передо мной, он в упор уставился на меня. В поисках поддержки я оглянулась на Хосе, но он был занят тем, что расплачивался с таксистом и доставал из багажника дорожную сумку.
«Qu’est-ce que tu veux ici, ma petite?»[12]
