Позади осталась шумная столица, ужасы войны, церковный госпиталь. Меня ждало новое назначение в Кльечи и встреча с наставником. При мысли об отце Георге на душе потеплело. Он заменил мне родителей, и только благодаря ему я стал тем, кто я есть. Я стал инквизитором.
— Господин инквизитор! Господин инквизитор! — запыхавшийся юнга тащил меня за рукав, увлекая за собой. — Вас капитан просит спуститься в кают-компанию. Там беда!..
Мальчишку взяли на борт в порту Учмелека, куда заходили пополнить запасы питьевой воды. Он назвался бардом Йожефом, развлекал богатую публику и быстро очаровал женскую ее часть. Но особенно я был благодарен ему за то, что он полностью избавил меня от докучливого внимания жены бургомистра, госпожи Эльдари. Эта вечно недовольная матрона странным образом благоволила ко мне, постоянно находя повод для разговоров, испрашивая советов и изводя меня бесконечными переживаниями о судьбе своих дочерей. Однако после появления барда она обо мне забыла, завороженно внимая его песням и словам. Тем не менее, бард мне не нравился. Было в нем что-то странное, едва уловимая ненормальность, хотя вероятно я был слишком пристрастен. Поэтому, когда юнга сообщил о беде, я сразу же подумал о мальчишке. Однако увиденное в кают-компании превзошло все ожидания.
Госпожа Эльдари каталась по полу, корчилась в судорогах, лицо было багровым, возле рта пузырилась пена. Сцена была настолько нереальна, что я на мгновение застыл столбом. Публика в кают-компании испуганно сгрудилась в углу, никто не пытался помочь несчастной. А самое страшное было то, что Йожеф продолжал петь, как ни в чем не бывало. Грустная мелодия, рвущая душу на части, окутывала сознание плотным туманом, дурманила разум и чувства… Я встряхнулся, сбрасывая странное оцепенение, и приказал:
— Прекратить! Заткните его!
Мой возглас подействовал на остальных. Люди зашумели, переглядываясь и перешептываясь, и кто-то схватил мальчишку за руку. Песня наконец оборвалась. Я кинулся к госпоже Эльдари, придержал ее затылок, свел вместе руки, ставшие деревянными, согнул их в локте и аккуратно перевернул бьющееся в конвульсиях тело на бок. Приступ трясучки уже шел на убыль, дыхание выровнялось. Я заглянул в затуманенные болью глаза женщины и начал молитву Единому со слов:
— Повторяйте за мной.
Ее шепот, поначалу невнятный и сбивчивый, обрел четкость и уверенность, поддерживаемый моим голосом. Я помог несчастной сесть, к ней уже бросилась служанка, охая и причитая. Страх и ужас витали в кают-компании оглушающим молчанием остальных. Капитан откашлялся и решился нарушить тишину:
— Господин инквизитор, так как же теперь быть? Буйная она? Под замок ее?
Госпожа Эльдари ответила ему гневным взглядом, открыла рот, чтобы осадить наглеца, но осеклась, заметив, как на нее смотрят остальные пассажиры. Я на мгновение прикрыл глаза, собираясь мыслями.
— Приступ прошел, никакой опасности уже нет, — спокойно ответил я. — Госпоже Эльдари лучше отправиться в свою каюту и отдохнуть.
Капитан с сомнением покачал головой, на лицах остальных был брезгливый испуг. Обычно люди принимают безумие безусловным спутником колдовства, порождая дополнительные страхи и слухи. Мне доводилось видеть многих безумцев, несчастных, больных, измученных собственным разумом людей, которые были обречены на жалкое существование либо в церковных больницах, либо в добровольном отшельничестве, скрывая свою ущербность от окружающих. Однако колдуны… Многократно усиленное безумие и разум, отданный во власть демонов, делали их сложно отличимыми от обычных людей. Я заметил жадный взгляд мальчишки-барда, направленный на меня. Его голубые глаза потемнели, он торопливо отвел от меня взор и поспешил прочь из кают-компании.
Вечером капитан Лакатош пригласил меня в свою каюту пропустить бокал-другой вина. Я согласился, радуясь возможности заглушить отвратительный вкус воды на корабле. Она невероятно быстро портилась во время путешествия, отдавая легкой гнильцой уже на третий день пути. Каюта капитана казалась тесной из-за нагромождения вещей. Мой взгляд сразу зацепился за большую подробную карту, расстеленную на столе, мгновенно вызвав острый приступ тоски по отцу. Он точно также склонялся над картой, что-то высчитывая, расчерчивая контуры берегов загадочными пометками, бормоча себе под нос таинственные цифры…
— Господин Тиффано, да-да, присаживайтесь вот здесь, сейчас уберу, — чуть смущенно кивнул мне капитан, торопливо смахивая с койки дешевый переплет какого-то приключенческого романа. — Завтра утром уже будем в Кльечи, приберег бутылку до окончания плавания.
Он налил багряную жидкость, благоухающую южным терпким виноградом и жарким солнцем, и протянул мне со словами:
— За благословенный берег.
Я согласно кивнул и с удовольствием пригубил вино.
— Господин инквизитор, на своем веку я повидал разных пассажиров, но сейчас я, признаться, в замешательстве…
— Вы о госпоже Эльдари?
— Да, — благодарно кивнул капитан, — именно. Она жена бургомистра… Мне бы не хотелось ссориться с ним, ведь Кльечи — порт приписки "Антоники"…
— Я сам позабочусь обо всем, — успокоил я мужчину.
Его грубое лицо, словно вытесанное из цельного куска камня, сразу просветлело.
— Я на старости лет хочу домик в Кльечи купить, меня уже и вдовушка одна здесь ждет. Тихий славный город, что еще нужно старику.
— По кораблю и плаваньям скучать не будете? — мне казалось совершенно невозможным, что кто-то может добровольно отказаться от моря.
— Это вам, молодым, кажется, что в морских путешествиях одна романтика и приключения. А на деле… Я ж теперь изменение погоды без барометра чую. Как кости ныть начинают, так сразу бури жди… Вот и сейчас так поясницу ломит, что…
Я сочувственно улыбнулся и кивнул на карту на столе и громоздящиеся на ней навигационные приборы.
— Я помню, как мой отец мечтал, что когда-нибудь корабли смогут пересекать океан, ориентируясь по звездам…
— Кто знает… Но это уже дело молодых да отчаянных. Я вот тоже соблазнился, купил в столице у адмиралтейства новомодный инструмент, а разобраться в нем так толком и не смог. Годы уже не те…
— Можно взглянуть? — я с жадностью уставился на диковинку, показавшуюся смутно знакомой.
Металлическое кольцо, размеченное на градусы и подвешенное на нити, со скользящей планкой, проходящей через центр круга.
— Да, пожалуйста, — капитан встал и взял кольцо за нить. — Через него надо увидеть звезду и передвинуть планку, а затем прочесть угол, отмеченный ее пересечением с градуировкой. Как-то так… Только поди ж ты, его ж держать надо ровно, а во время качки… Стар я уже для таких фокусов…
Я нахмурился. Силуэт отца на палубе, а за кормой бескрайнее море и такое же безграничное громадное небо,
