Лайле вдруг захотелось его обнять.
– Я такого не говорил, – встревожился Северин.
– У поступков более громкий голос, чем у слов.
Энрике, потерявший остатки самообладания, посмотрел на Гипноса и покачал головой.
– Эта фраза звучит иначе: «Поступки громче слов».
– Какая разница. Мне больше нравится моя версия. Итак. Давайте обсудим идею с дружеской приманкой.
– Просто приманкой, – поправил Северин, доставая свою баночку с гвоздикой. – Прежде чем что-либо планировать, нужно понять, с кем мы имеем дело. Тебе пора начать говорить правду.
Гипнос растерянно моргнул.
– …Правду?
Северин решительно захлопнул крышку банки с гвоздикой.
– Ру-Жубер не только признался в краже Кольца матриарху Дома Ко́ры, но и сообщил нам, что ему известно о местоположении Западного Вавилонского Фрагмента. Зачем ему в таком случае Глаз Гора? Если он не собирается использовать его для обнаружения Фрагмента, для чего тогда?
– Откуда мы знаем, что он не соврал? – спросил Энрике.
Лайла знала, что Ру-Жубер говорил правду. Уходя из оранжереи, он бросил на пол свой платок. Ложь ощущалась склизкой пленкой, если владелец вещи врал, держа ее в руках. Она прочла окровавленный платок и не почувствовала на нем такой пленки.
– Интуиция, – убедительно сказал Северин, бросив взгляд на Лайлу. – Кроме того, я знаю, что Гипнос лжет. Там, в библиотеке, он отвел взгляд, когда мы говорили о Глазе Гора. Самое время сказать нам правду, друг.
Гипнос вздохнул.
– Ладно. Да, я не распространялся о своих планах, но в этом нет моей вины… Перед смертью отец сказал мне, что я должен буду найти и спрятать Глаз Гора в случае кражи Кольца Дома Ко́ры. Он был немногословен, но объяснил, что Глаз каким-то образом воздействует на Фрагмент.
– В том смысле, что Глаз обнаруживает его местоположение?
– Я не уверен.
– Он не рассказал тебе, в чем дело?
Гипнос тяжело сглотнул.
– Он не успел.
– Тогда почему ты так хотел заполучить компас на аукционе? – спросил Энрике.
– Этого хотел мой отец, – напряженно сказал Гипнос. – Он говорил, что не хочет даже думать о том, что Глаз может попасть не в те руки.
– В Доме Ко́ры знают о возможностях Глаза Гора?
– Не совсем. Отец говорил, что Дом Ко́ры ошибочно полагает, будто Глаз выявляет предохранители на сотворенном оружии и защитных механизмах. Именно поэтому все они были уничтожены во время кампании Наполеона.
– А как же Орден? Они знают? – спросил Энрике.
– Нет. – В голосе Гипноса проскользнуло самодовольство. – Этот секрет известен только Французской Фракции, а именно – Дому Никс.
– Зачем Ру-Жуберу Глаз Гора, если он и так знает местоположение Фрагмента? – спросила Лайла. – Уж не говоря о том, что у него есть Кольцо Дома Ко́ры, и он планирует получить и твое.
Гипнос взволнованно прикусил нижнюю губу и посмотрел на них. Он поднял руку, и его Вавилонское Кольцо – простой полумесяц с голубым отливом – блеснуло на свету.
– Мое Кольцо не только хранит секрет о местонахождении Вавилонского Фрагмента… говорят, у него есть еще одна способность; правда, я не знаю, как она работает…
– Что?
– Предположительно Кольцо нужно еще и для того, чтобы пробудить Фрагмент.
– Пробудить? – медленно повторила Лайла. – Значит, Вавилонский Фрагмент – это что-то дремлющее под землей? Я думала, это что-то вроде камня или осколка.
– Так думают многие люди. Но никто не знает, как он выглядит, – Гипнос пожал плечами. – Поэтому каждые сто лет знание о его местонахождении передается другим Западным Домам. Орден использует специальное устройство способности разума; по прошествии ста лет это знание стирается из памяти тех, кто больше в нем не нуждается. Они используют его даже на себе.
После долгой паузы первым заговорил Энрике:
– А ты не знаешь, сколько Колец нужно, чтобы пробудить Фрагмент? Будет достаточно одного или обязательно нужны оба?
Гипнос покачал головой.
– Орден никогда этого не уточнял. Иногда говорят, что для этого нужно три Кольца, а иногда, что только одно. Да и кто вообще может сказать наверняка? Никто не тревожил Вавилонские Фрагменты уже тысячи лет. Никто бы не осмелился.
– Что случилось, когда Фрагмент потревожили в последний раз?
– Ты когда-нибудь слышала об Атлантиде?
– Нет.
– Вот именно.
– Это мифический город, – сказал Энрике.
– Теперь – да.
– Мы так и не поняли, что Ру-Жубер собирается делать с Фрагментом, – сказал Северин. – В последний раз до него пытался добраться Падший Дом, желавший объединить все Вавилонские Фрагменты. Может быть, Ру-Жубер следует их примеру? Правда, мы даже не знаем, какие цели преследовал Падший Дом.
– Я знаю, – вздохнул Гипнос. – Но сначала принесите мне вина. Я не могу обсуждать крах цивилизации в совершенно трезвом состоянии.
– Вино будешь пить потом, – сказал Северин.
Гипнос недовольно проворчал что-то себе под нос.
– Падший Дом был уверен в том, что Творение – это часть алхимии. Ну, вы знаете, изменение материи, превращение обычных металлов в золото и все прочее. Но это только малая часть информации, необходимая для раскрытия их секретов. Самый важный аспект их деятельности – теургия.
– Что это? – спросила Зофья.
Энрике устало потер глаза.
– Теургия переводится как «работа богов».
Зофья нахмурилась.
– Значит, Падший Дом хотел понять, как работают боги?
– Нет, – сказал Северин, с пугающей улыбкой, исказившей его рот. – Они хотели стать богами.
Лайла вздрогнула. В астрономической комнате повисла тишина, нарушаемая лишь металлическим звоном открывающейся баночки с гвоздикой.
– Мы не сможем найти Тристана, если не выясним, кто такой Ру-Жубер, – сказал Северин. – Мы знаем, что он не принадлежит к Дому Ко́ры или к Дому Никс. Во время ужина он сидел далеко от членов обоих Домов. Значит, он либо работает на себя, либо его руками действует кто-то из Ордена. Кроме того, у него есть доступ к павильону Всемирной выставки, потому что именно там Зофья и Энрике попались в его ловушку; там же должен будет произойти обмен.
– Через три дня, – сказал Энрике. – Как раз к открытию Всемирной выставки.
– И что это значит? – спросила Зофья.
– Это значит, что ему нужна публика, – объяснил Северин. – Он неспроста выбрал именно этот день. Вы же слышали, как он говорил о революции. А где еще ее начинать, если не на выставке мирового значения?
Гипнос разочарованно выдохнул.
– Это ни о чем нам не говорит.
– Еще мы знаем, что на Ру-Жубере была брошь в виде пчелы, – вспомнил Энрике.
– И? Сегодня на мне нижнее белье. В этом нет ничего особенного, – Гипнос пожал плечами.
Зофья нахмурилась.
– Почему ты выделил слово «сегодня»…
Энрике поспешил прервать ход ее мыслей:
– Мужчина, напавший на нас в выставочном павильоне, тоже носил подвеску в виде пчелы на цепочке.
Эта цепочка сейчас была зажата в руке у Лайлы. Зофья принесла ее, пока они ждали Гипноса. Цепь не была сотворена, но все-таки с ней было что-то не так. Обычно, читая предмет, Лайла видела в голове четкие изображения. В этот же раз все было мутным: что-то искажало ее восприятие. Единственное, что она могла сказать наверняка – Ру-Жубер прятался под
