Он даже не был похож на себя. Или на любого из китайцев, которых он встречал. Он прятался за карикатурой, и окружающих это устраивало. Может быть, это показалось бы кому-то оскорбительным, но ведь он пришел сюда не просто так. Если все пойдет по плану, ему больше не придется прятаться.
Впереди вырисовывались очертания теплицы. В полумраке он смог разглядеть странные символы, окружающие здания. Сакральная геометрия. Даже тропинка под его ногами была покрыта особыми знаками. Сами карнизы поместья, украшенные повторяющимся узором завитой раковины, говорили о древнем символизме.
Энрике подошел совсем близко к оранжерее, когда кто-то схватил его за плечо. Он вскрикнул, чуть не подпрыгнув от неожиданности. Обернувшись, он заметил за деревом Лайлу.
– Хорошо, что я успела тебя перехватить, – с облегчением сказала она и сунула в его руку какой-то предмет. – Я нашла это среди формы стражи – той, что несет караул возле оранжереи.
Открыв ладонь, Энрике обнаружил в руке засахаренную фиалку.
– Сейчас мне что-то не хочется сладкого, но…
Глаза Лайлы широко распахнулись от удивления.
– Ты, наверное, перенервничал. Это не конфета, а противоядие.
– От чего?
– От яда, – нахмурившись, ответила она. – Разве Тристан тебе не сказал?
Он услышал, как неподалеку хрустнула сухая ветка. Лайла резко повернула голову и вздохнула.
– Мне пора. Кажется, кто-то увязался за мной.
Энрике нахмурился. Лайле постоянно приходилось отшивать надоедливых ухажеров во Дворце Сновидений, но он надеялся, что хотя бы здесь ее оставят в покое.
– Пьяные идиоты. У тебя есть клинок?
– Даже несколько.
Девушка коснулась его щеки и растворилась в ночи.
Воздух возле теплицы был горячее, чем в других частях сада. Никто из гостей не приближался к этому месту, и не зря: пятьдесят стражников с блестящими штыками отпугивали праздных гуляк одним своим видом. Сама оранжерея представляла собой внушительную постройку со стенами из матового стекла и прозрачной крышей, вокруг которой стоял резкий запах влажной земли. На стенах он заметил знакомый узор. Тот самый, что украшал позолоченное зеркало в Опере Гарнье: шестиконечная звезда, или гексограмма, переплетенная с полумесяцами, острыми шипами и змеей, кусающей свой хвост. Символы всех Домов. Энрике всмотрелся в изображение звезды, и по его спине пошли мурашки. Звезда была символом Падшего Дома, который решил использовать Вавилонский Фрагмент. Члены Дома считали, что такова Божья воля.
Возле оранжереи его остановил один из стражников.
– А вы кто такой?
Энрике хотел огрызнуться в ответ, но передумал при виде штыка, показавшегося из-за спины стражника.
– Добрый вечер, – сказал он нарочито низким голосом и протянул свою карту доступа. – Я здесь для того, чтобы ассистировать уважаемому месье Тристану Марешалю.
– В такой поздний час?
– Зависит ли красота от времени дня и ночи? – спросил Энрике, повышая голос. – Уходят ли небеса на покой после полуночи? Как бы не так! Моя профессия не знает такого понятия, как «время». Я и сам не знаю, сколько сейчас времени. Или где я? Кто я? Кто вы…
Стражник примирительно поднял руку.
– Да, да, очень хорошо, я приму вашу карту. Но имейте в виду, мне приказано подчиняться только месье Марешалю – не вам. И еще кое-что: матриарх запретила кому либо, кроме месье Морешаля, находиться в оранжерее дольше десяти минут.
Всего десять минут? Кажется, Северин об этом не знал. Стражник открыл дверь, и Энрике шагнул внутрь. Тристан уже ждал его, засунув руку в странное растение.
– Трупный цветок! – радостно воскликнул Тристан.
Он выглядел довольным, но синева вокруг его глаз говорила о бессоннице и ночных кошмарах.
– Должен признаться, мне не нравится это прозвище.
– Да нет, не ты. Это – трупный цветок.
– Потому что он пахнет, как смерть?
– В таксономии никогда не приветствовалась оригинальность, – сказал Тристан, вынимая руку из цветка.
Освещение оранжереи было гораздо ярче, чем лампы в комнате Северина. Энрике впервые заметил, как болезненно выглядит Тристан. Обычно на его круглых щеках играл румянец, а на губах сияла задорная улыбка. Он был рад видеть друга, но у него был вид совершенно истощенного человека.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Энрике, аккуратно положив свою трость.
Тристан тяжело сглотнул.
– Нормально. Скоро мне станет лучше.
Скоро. Когда они найдут Глаз Гора. Когда Северина признают наследником Дома Ванф, для них не останется ничего невозможного.
Энрике крепко сжал его плечо.
– Еще один день.
Тристан кивнул.
– Что это за место? – спросил Энрике, снимая пиджак.
– Ядовитый сад: я сам его создал. Но из-за дурацких правил Дома Ко́ры здесь нельзя держать пауков. Голиафу бы это не понравилось.
Энрике замешкался, отстегивая накладной горб. Он бросил взгляд на свой пиджак, где в нагрудном кармане лежала засахаренная фиалка. Противоядие. Его не удивляло, что Лайла знала об этом, но почему не знал Тристан?
Оранжерея выглядела мирной, но Энрике понимал, что все вокруг него пропитано ядом. Аконит и олеандр свисали со стеклянного потолка. Вдовий плющ и черная бузина в изобилии росли прямо возле его ног. Живокость цвета вечернего неба цвела в углах оранжереи, а цветы ядовитого веха были такими бледными, что напоминали одинокие пытающиеся вернуться на небо облака. Энрике осторожно ступал по дорожке. Кому вообще могло прийти в голову смешать ядовитые цветы и раствор «Пиранья»?
– Красиво, да?
Энрике вздрогнул.
– Так красиво, что мне хочется все здесь сжечь. Из зависти, конечно.
Тристан хлопнул его по руке.
Использовав ключ, спрятанный в каблуке его туфли, Энрике открыл горб. Он бросил Тристану маленькие щипцы и пару игл. Вместе они осторожно сняли металлическую оболочку и соскребли защитный слой, чтобы достать коробку с раствором. Тристан и Энрике достали свои противогазы и проверили стеклянные линзы: даже одна трещина могла бы стоить им глаз, не говоря уже об отравлении.
Трясущимися пальцами Энрике взял небольшой молоток. Если что-то пойдет не так, он сожжет себе руки. Хотя он скорее всего этого не заметит, ведь в таком случае у него первым делом пропадет зрение. Тристан бросил взгляд на дверь.
Один удар. Второй.
Оболочка сломалась.
Энрике подбросил ее в воздух. У них с Тристаном оставалось еще четыре минуты.
– Пора идти… – начал он, но в этот момент Тристан начал задыхаться.
Он так крепко сжал пальцы Энрике, что чуть не сломал его кости. Его лицо стало бледным, а затем приобрело голубоватый оттенок.
Раздался стук в дверь.
– Что у вас происходит? – снаружи послышался голос одного из стражников.
– Ничего! – крикнул Энрике.
– Мы должны следовать только приказаниям месье Марешаля. Сэр, у вас все в порядке?
Тристан смахнул что-то со своего пиджака. Лепестки. Затем он указал на ядовитый вех. Энрике читал, что масло из его лепестков впитывается в кожу, а Тристан, должно быть, случайно задел растение рукой.
– Месье? – не унимался стражник. – Нам войти? Мы воспримем
