В ее руках золотое приглашение напоминало искру от большого костра. Она провела пальцем по аккуратно выведенным буквам: баронесса София Осокина.

– Семьсот девяносто один в квадрате – это… – Зофья нахмурилась. – Шестьсот двадцать пять тысяч, шестьсот восемьдесят один.

Она стала считать медленнее, чем раньше. Ей понадобилось почти пятнадцать секунд, чтобы получить последнее число. И тем не менее она должна была почувствовать себя спокойнее.

Но не почувствовала.

Через час они сядут на поезд до Лунного Замка, а в полночь уже окажутся за праздничным столом. Это дело не будет похоже на предыдущие: тогда, чтобы притворяться кем-нибудь другим, надо было всего лишь выучить несколько строк. В этот раз ей придется прятаться у всех на виду. Было бы легче, если бы она все еще была корнем из самой себя, но Северин и другие сделали ее частью уравнения. Если она провалится, то потянет за собой на дно и Северина, и Энрике, и Лайлу, и все их надежды. Она подумала о Хеле, которая нянчится с их капризными кузенами и мечтает наконец вырваться на свободу. И о своей мечте, которую она проигрывала в своей голове снова и снова: как однажды она выйдет на улицу и почувствует себя обычным человеком, ничем не отличающимся от других.

Как много стоит на кону.

Зофья шла по коридору к комнате Лайлы, и ее ладони вспотели от волнения. До этого она приходила к Лайле лишь однажды, и этот визит не пришелся ей по душе. Слишком много запахов и цветов. Совсем не похоже на кухню, где все носили одинаковую белую униформу.

Не успела она постучать, как дверь открылась: на пороге стояла Лайла со своей обычной широкой улыбкой.

– Готова? – весело спросила она.

В нос Зофьи ударил запах духов. Она сморщила лицо и сделала несколько резких шагов назад, подняв плечи, как загнанное животное.

Лайла оставила дверь открытой и исчезла в комнате. Она не приглашала Зофью войти и не ждала от нее ответа. Со своего места Зофья могла видеть только малую часть ее комнаты: зеленый шелк на стенах, одно окно, полностью закрытое льняной шторой. Рядом с дверью стоял маленький нефритовый столик: на нем лежало бесцветное, идеально круглое печенье.

Зофья сделала шаг вперед и схватила печенье с тарелки. Она планировала сразу же выбежать обратно в коридор, но ее взгляд упал на туалетный столик. Лайла царила в беспорядке. Однажды Зофья попыталась разложить по местам все предметы на кухне, но ей пришлось бросить эту затею, когда Лайла пригрозила, что больше не будет готовить десерты. В последний раз, когда она была в комнате Лайлы, у нее сложилось впечатление, что тут только что прошел ураган. Баночки с косметикой валялись на полу, украшения свисали с подсвечников, а кровать была не заправлена и стояла по диагонали: Лайла любила просыпаться от солнечного света на лице.

Тогда Зофья содрогнулась при виде этого хаоса.

Но теперь все выглядело иначе.

Она заглянула в комнату и увидела, что вся косметика аккуратно разложена по туалетному столику: именно так, как сделала бы сама Зофья. С одним исключением. По центру стоял длинный тюбик, выбиваясь из ряда баночек, расставленных по высоте. Зофье так захотелось его переставить, что у нее зачесались пальцы.

Она осторожно посмотрела налево. Лайла вертела в руках длинное черное платье. Прямо перед ней, на небольшом сундуке, лежало еще одно печенье. Зофья неуверенно вошла в комнату, подкралась к печенью и быстро засунула его в рот. Она почувствовала себя намного лучше – возможно, дело было во вкусном печенье.

– Я почти закончила выбирать для тебя наряды, – сказала Лайла. Теперь она сидела на полу, скрестив ноги, и взбивала подол черного платья. – Тебе нужно будет сменить четыре наряда между пятничным пиром и субботним балом. И, конечно, у тебя будет время, чтобы разобраться, как лучше спрятать в них все нужные тебе устройства. Думаю, все эти платья влезут в твой чемодан.

Чемодан Зофьи стоял у задней стены – правда, он больше был похож на мобильную лабораторию. Снаружи он напоминал обычный кожаный чемодан с несколькими ярусами, но внутри был сотворен таким образом, чтобы вмещать химический набор, отмычки, формы для отливки, пробирки с диатомитом, железные опилки, различные кислоты… и платья. На дне лежал бесценный кусочек вери́та, предназначенный для того, чтобы обмануть охранную систему Дома Ко́ры.

– Ты справишься, – мягко сказала Лайла. – У тебя манеры баронессы, осталось только поверить в себя.

Лайла сняла платье с вешалки и поднесла к Зофье. Девушка отшатнулась. Она вспомнила о женщинах, которых видела в фойе «Эдема». Они выглядели так, словно им было ужасно неудобно в узких корсетах и маленьких туфлях. Все они смеялись над несмешными шутками.

– Примерь! – воскликнула Лайла. – Мой кутюрье сшил его специально для тебя. Можешь переодеться за ширмой…

Зофья развязала фартук, скинула обувь и начала стаскивать с себя одежду.

Лайла засмеялась и покачала головой:

– Можно и так.

Зофья уже слышала этот тяжелый вздох. Ее мать вздыхала точно так же, когда Зофье недоставало скромности. Недостаток. Еще одно слово, которое использовалось не по назначению. Не то чтобы у нее был какой-то секретный запас скромности, который она целиком израсходовала. Она изучила, что именно общество считает скромным. Раздеваться на людях? Плохо. За закрытыми дверьми? Нормально. Что ж, дверь в комнату Лайлы была закрыта, так что все было в порядке. Да и кому какое дело? Кроме того, она никогда не понимала, почему должна стесняться собственного тела. Это же просто тело.

В то же время Зофья скучала по вздохам матери. После того, как родители погибли в пожаре, Хела изо всех сил старалась отвлечь сестру от печальных мыслей, но горе уже успело отравить их жизнь.

– Скажи, когда не сможешь дышать, – предупредила Лайла, затягивая корсет.

– В этом. Нет. Никакого. Смысла.

– Мода, моя дорогая, как и вселенная, не обязана предоставлять тебе разумные объяснения.

Зофья попыталась издать звук протеста, но в ее легких не хватило воздуха.

– Достаточно туго! – объявила Лайла. – Подними-ка руки!

Зофья повиновалась. По ее телу заструился черный шелк. Она опустила глаза и заметила идеально круглые шарики янтаря, украшавшие подол платья черной волной. Сила Творения заставляла волну пульсировать и колебаться. При виде этого узора в голове Зофьи что-то щелкнуло.

– Открыто в 1746 году Д'Аламбером.

Лайла на секунду оторвалась от своего занятия.

– Я ничего не поняла.

– Волны! – воскликнула Зофья, указывая на черный узор. – В физике существует много видов волн. Звуковая волна, световая волна, водная волна…

Пока Зофья рассказывала о волнах, весь мир ушел на второй план. Ее отец, профессор физики в университете Гловно, научил ее видеть красоту математики. Рассказал о том, что законы физики применимы ко всему, даже к музыке. Увлекшись рассказом, Зофья даже не заметила,