– Наполеону нравилась математика?

– Разве это имеет какое-то отношение к делу?

– Медовые соты представляют собой идеальную шестигранную призму. Мой отец называл пчел природными математиками.

– Может быть, – сказал Энрике. – Но, видишь ли, Наполеон умер в 1821 году, так что я уже не смогу его об этом спросить.

Зофья растерянно моргнула, и Энрике почувствовал укол вины. Она не всегда понимала шутки. Кроме того, его остроумные замечания чаще всего получались довольно обидными. Но Зофья не уловила в его словах сарказма и, пожав плечами, положила цепочку на кофейный столик.

Энрике растерянно повертел в руках африканский артефакт.

– И все-таки как он попал внутрь? Он был в павильоне все это время, или там была еще одна дверь?

– Там нет никаких дверей, помимо главного входа и выхода.

– Я просто не могу понять, чего он хотел. Зачем поджидал нас? Кто он вообще такой?

Зофья бросила взгляд на кулон с пчелой и, пробормотав что-то невнятное, протянула руку.

– Дай сюда.

– Ты никогда не слышала, что мух лучше приманивать на мед, а не на уксус?

– Зачем мне приманивать мух?

– Ладно, забудь.

Энрике протянул ей артефакт.

– Только аккуратнее.

– Это просто кусок меди, покрытый ржавчиной, – с презрением сказала она.

– Сможешь аккуратно снять ржавчину?

– Легко, – ответила она, взвесив квадрат в руке. – Ты говорил, что внутри его может быть вери́т… На вид это больше похоже на безделушку для суеверных простаков, вроде тех, что продавали в моем городке. У тебя есть доказательства? Где ты нашел эту информацию?

– Суеверия. Легенды, – сказал Энрике и, решив еще больше позлить Зофью, добавил: – Чистая интуиция.

Зофья поморщилась.

– Суеверия – обыкновенная чушь, а интуиция субъективна.

Она взяла раствор со своего импровизированного рабочего стола и очистила квадрат от ржавчины. Закончив, она положила его на стол. Теперь Энрике мог разглядеть сетчатый узор и форму букв, но на этом – все. В астрономической комнате не было ламп: ничто не должно было мешать наблюдению за звездами. Единственными источниками света были несколько свечей, стоящие на столе.

– Я почти ничего не вижу, – сказал Энрике. – У тебя есть кремень, чтобы зажечь спичку?

– Нет.

Энрике вздохнул и оглядел комнату.

– Ладно, тогда…

Он прервался, услышав шипение, с которым обычно загорается спичка. Держа в руке горящую спичку, Зофья достала еще одну и, приоткрыв рот, провела ею по своему клыку. Огонь озарил ее лицо. Платиновые волосы напоминали туман, сквозь который пробивается солнечный свет; это сияние ей определенно шло. Озаряемая пламенем, Зофья выглядела очень естественно.

– Ты только что зажгла спичку зубами, – сказал Энрике.

Она вопросительно посмотрела на него.

– Мне придется сделать это еще раз, если ты не поторопишься и не зажжешь свечи.

Он торопливо зажег свечи. Затем, взяв одну из них в руки, он поднес свет к артефакту. Приглядевшись, юноша обнаружил на нем надписи. Все буквы находились по центру: на поверхности было высечено достаточно квадратов, в которых уместилось двадцать пять букв по горизонтали и по вертикали.

Его сердцебиение участилось. Это происходило каждый раз, когда он находился на пороге очередного открытия.

– Похоже на латынь, – сказал Энрике. – «Sator» может переводиться как «основатель», такой обычно имеет божественную природу. «Arepo» похоже на имя, возможно, египетское. «Tenet» означает «удерживать» или «сохранять»… затем идет «opera» – «работа», и «rotas» – «колеса».

– Латынь? – спросила Зофья. – Я думала, это артефакт из коптской церкви в Северной Африке.

– Так и есть, – сказал Энрике. – Северная Африка была одним из первых мест, где в первом веке распространилось христианство… Рим часто посылал туда своих людей. Их первая колония теперь известна как Тунис.

Зофья тоже взяла свечку и поднесла ее к артефакту.

– Если внутри и правда вери́т, может, просто сломаем его?

Энрике схватил медный квадрат со стола и прижал его к груди.

– Нет.

– Почему?

– Мне надоело, что вы ломаете вещи прежде, чем я успеваю их осмотреть, – сказал он. – К тому же посмотри на этот маленький рычажок сбоку. У некоторых древних артефактов есть предохранители, предназначенные для защиты: разбив его, ты можешь уничтожить предмет, спрятанный внутри.

Зофья ссутулилась и подперла подбородок рукой.

– Может, когда-нибудь я пойму, как разбить сам вери́товый камень.

Энрике присвистнул.

– Тогда ты станешь самой опасной женщиной во Франции.

Считалось, что раздробить вери́товый камень нельзя. Их устанавливают на входах в банки, дворцы и другие заведения, способные позволить себе такое приобретение. Каждый экземпляр представляет собой необработанную плиту, которая откалывается естественным образом во время добычи камня и процесса очищения. Найти небольшой кусочек вери́та невозможно даже на черном рынке.

– Слова те же самые, – вдруг сказала Зофья.

– О чем ты?

– Они одинаковые. Разве ты не видишь?

Энрике внимательно всмотрелся в буквы и понял, что она имеет в виду. Буква S стояла в верхнем левом углу и в правом нижнем. За ней в обоих случаях следовала буква A. Слова были составлены по определенной схеме.

– Это палиндром.

– Это металлический квадрат с буквами.

– Да, но слова читаются одинаково слева направо и справа налево, – объяснил Энрике. – Обычно палиндромы вырезались на амулетах, чтобы защитить своих носителей от вреда. Хотя, если подумать, не только на амулетах. В константинопольском соборе Святой Софии был найден палиндром на греческом. Nipson anomēmata mē monan opsin. «Очистись от грехов, а не только от грязи». Считалось, что игра слов собьет демонов с толку.

– Игра слов и меня сбивает с толку.

– Я воздержусь от комментария по этому поводу.

Энрике еще раз изучил буквы.

– В этом расположении букв есть что-то знакомое… словно я где-то это видел.

Энрике подошел к книжным полкам. Он искал что-нибудь знакомое, какой-нибудь том, на который мог наткнуться, изучая древнюю латынь…

– Нашел, – сказал он, доставая небольшую книгу под названием «Экскурсия в утерянный город Помпеи». Быстро пролистав страницы, Энрике обнаружил то, что искал.

– Так и знал! Такое расположение называется «Квадрат Сатор», – сказал он. – Он был найден в руинах города Помпеи в 1740-х годах. Судя по всему, Вавилонский Орден и испанский инженер Роке Хоакин де Алькубьерре спонсировали раскопки в надежде найти доселе невиданные инструменты Творения.

– Ну и как, нашли?

– Не думаю, – сказал Энрике.

– А что означает этот палиндром?

– Его все еще изучают. Ничего похожего так и не нашли ни в одном древнем языке; возможно, этот шифр – обычная чепуха, придуманная людьми, которые много лет назад погибли при извержении вулкана. Лично я считаю, что это ключ… Для того чтобы открыть артефакт, нужно разгадать код. Может быть, нам поможет математика? Есть идеи, Зофья?

Зофья опять жевала спичку.

– Нет тут никакой математики. Только буквы.

Энрике задумался. Ему в голову пришла интересная идея.

– Но ведь у букв и чисел так много общего… – медленно сказал он. – Сочетание математики и Торы привело к появлению гематрии – каббалистическому методу анализа древнееврейских текстов… Он основан на присвоении словам числового значения.

Зофья выпрямилась.

– Мой дедушка давал нам такие задачки. Как ты об этом узнал?

– Они довольно распространены, – сказал Энрике, уловив в собственном голосе