Марш приносит некоторое облегчение – верхом на муле ее ноги полусогнуты, и их длина не так бросается в глаза. Но сидит-то она по-женски, обе ноги на одну сторону, иначе ведь в длинной юбке и не усядешься, и эта мучительница то и дело закидывает ногу на ногу, да еще и едет поблизости… Млять! Нет, так не пойдет! Погоди, чертовка, теперь моя очередь дразнить!
– «Шварцбраун» на русском! – подсказал я нашим и загорланил сам:
Темен ты, лесной орех,Загорел, как я, совсем как я!Загорелой быть должнаИ девушка моя!Узнав мотив, приколовшись, поржав и мигом сориентировавшись, наши весело подхватили бессмысленный, но узнаваемый припев:
Юби-ди-и, юби-юби-ди, ах-ха-ха,Юби-ди-и, юби-юби-ди, ах-ха-ха!Юби-ди-и, юби-юби-ди, ах-ха-ха,Юби-ди-и, юби-юби-ди!Этот перевод знаменитого немецкого марша «Шварцбраун ист ди Хазелнюсс» был, конечно, ни разу не дословным, но наиболее близким по смыслу, который не имел ни малейшего отношения к нацистам, чего бы там ни воображали себе наши малограмотные обыватели, только по советским фильмам про войну этот мотив и запомнившие…
Девушка моя скромна,Но жарка и жжется, как огонь!Кроме нашей страсти мнеНе нужно ничего!Юби-ди-и, юби-юби-ди, ах-ха-ха,Юби-ди-и, юби-юби-ди, ах-ха-ха!Юби-ди-и, юби-юби-ди, ах-ха-ха,Юби-ди-и, юби-юби-ди!Смысл самый мирный, ведь война для солдатни – это работа, а кому ж охота по своей воле горланить о работе? По собственной воле солдат поет о совсем других вещах:
Пусть она бедна как мышь,Нет у ней ни дома, ни двора,Все равно на свете всемНужна мне лишь она!Юби-ди-и, юби-юби-ди, ах-ха-ха,Юби-ди-и, юби-юби-ди, ах-ха-ха!Юби-ди-и, юби-юби-ди, ах-ха-ха,Юби-ди-и, юби-юби-ди!Самая обыкновенная песня о небогатой, но любимой невесте. Но мотив! Но ментальные ассоциации! Серега вон даже сквозь веселую ухмылку ухитряется скорчить зверскую рожу, да и Володя от него не отстает – у обоих ведь мотив и припев прежде всего ассоциируются с шагающими по нашей земле вразвалочку наглыми крепенькими мордоворотами-фрицами – ага, в этих лихо сдвинутых на затылок «рогатых» касках, со «шмайссерами», с расстегнутыми воротниками и с закатанными по локоть рукавами!
Крепок ты, лесной орех,Крепок, как и я, совсем как я!Быть такою же, как яДолжна жена моя!Юби-ди-и, юби-юби-ди, ах-ха-ха,Юби-ди-и, юби-юби-ди, ах-ха-ха!Юби-ди-и, юби-юби-ди, ах-ха-ха,Юби-ди-и, юби-юби-ди!В чем была главная ошибка советской кинопропаганды? Не на тот типаж героя ставила! Отрицательные герои, вражины – хоть фрицы, хоть белогвардейцы, хоть просто буржуины-империалисты – сплошь альфы, высокоранговые самцы, доминанты. Весь их вид, все их ухватки – именно таковы. Именно таким любит подражать детвора, именно от таких без ума и бабы. А положительные герои – сплошь омеги, низкоранговые задроты, шестерки, то бишь в реале – заведомые неудачники. Ну и кому охота подражать такому? Кто такого любить станет? Именно этот ментальный посыл – мы горланим песню крутых высокоранговых самцов – и выдали ребята наилучшим образом. Ну, и я сам, конечно же, горланил основные куплеты весело, всем своим видом давая понять, что они совсем не о гнетущем задроченного служивого воинском долге! Ну и эфирку, само собой, не забывал надувать – зря, что ли, биоэнергетикой занимался? Не понимая по-русски, именно эту невербальную составляющую и уловила деваха в самом чистом виде. Да и сам мотив – бодрящий, умеют фрицы песни для маршей подбирать. Наши сослуживцы-иберы, тоже не понимавшие ни слова, втянулись в ритм и зашагали энергичнее, пружинистее, быстрее. Да что сослуживцы, вояки как-никак! Упрямые и ленивые мулы – и те стали куда пошустрее переставлять копыта! Вот бы так все время – быстро добрались бы до Кордубы! Кажется, эту мысль я проговорил вслух…
– Ооо, Кордуба! – подхватил Хренио – с аналогичными ассоциациями, судя по масленым глазам.
– Кордуба! – предвкушающе заревели наши иберийские сослуживцы, и снова колонна задвигалась ощутимо быстрее. По всей видимости, далеко не у одного только меня «не безоговорочно», гы-гы!
Весь оставшийся путь до вечернего привала Велия меня больше не дразнила и выглядела задумчивой. Опять не слава богу! Думающая баба – не столь уж частое явление в нашем грубом земном мире, а если она при этом еще и достаточно смазлива… Даже не стремясь раздраконить меня, она один хрен ухитрялась это сделать! За ужином тоже не выпендривалась, хотя глазками постреливала, когда ей казалось, что я не вижу. Ага, типа теперь мы решили поиграть в скромненькую наивную простоту! Ну-ну!
Мы как раз, насытившись, травили анекдоты.
– Так, господа, позднесовдеповские экспериментальные спички помните? – начал я вступление к очередному анекдоту. – Те, у которых чиркало на коробке было не сплошное, а маленькими квадратиками в шахматном порядке?
– Ага, помню, – подтвердил Володя. – Первую пару-тройку спичек об него еще кое-как зажжешь, а дальше – хрен! Звиздец чиркалу! А в нормальных коробках – хрен где найдешь, только такие везде и есть! Вот тогда-то как раз у нас и начали все дружненько переходить на зажигалки!
– Ага, теперь и я вспомнил! – оживился Серега. – Да, были такие – редкостная хрень!
– Вот именно. Тогда слухайте сюды – анекдот вот про эти спички! Выползает, значится, из кустов партизан к железнодорожному полотну, копает яму между шпалами, закладывает в нее прямо под рельс связку толовых шашек, вытягивает бикфордов шнур и достает спички. Чирк первую – хрен там! Чирк снова – сломалась! Чирк вторую – хрен там! Чирк опять – сломалась! Чирк третью – хрен там! Ну, поняли, короче. Вдоль полотна идет себе часовой-эсэсовец, видит эту картину маслом, тихонько подкрадывается сзади, заглядывает из-за плеча, въезжает в ситуевину и ржет. Партизан, значит, оглядывается – ну и соответствующая ситуевине немая сцена.
«Ти есть руссиш партизан?»
«Ну, партизан», – отпираться-то без толку, ясно же все и козе.
«Ти есть делляйт мина?»
«Ну, делаю…»
Фриц забирает у него спички, разглядывает:
«Ооо, Балябанево-эксперименталь! Ну, тафай, тафай!» – я показал жестом возвращение партизану спичек обратно.
– Гы-гы-гы-гы-гы! – заржали наши, включая и Васькина.
– Эй, друзья! Вы веселитесь, а мы нет – разве это хорошо? – обратился к нам один из турдетан. – Расскажите что-нибудь веселое и нам – мы тоже хотим посмеяться!
Вот это озадачили иберийские камрады! Им же, аборигенам античным, надо что-нибудь попроще, без скрытого смысла! Разве только чего-нибудь эдакое из ходжи Насреддина для них переделать? Помнится, из позднесоветского опыта, один и тот же анекдот смешнее, если он про человека важного, известного, перед которым трепетать положено. Так, кажется, придумал!
– Ладно, слушайте. Про карфагенского суффета Ганнона слыхали? Ну, это тот, который в ихнем «совете ста четырех» против Баркидов всегда выступал. Вот, пригласил этот Ганнон к себе на обед богатого работорговца – о выгодной сделке договориться. Ну, люди важные, солидные, сразу о деле говорить –
