— Так, я тут ни при чем, — произносит старик.

Затем в новостях начинают говорить о таких местах, о которых Лукас вообще не имеет представления и вряд ли смог бы найти их на карте. Какие–то смуглые люди дерутся за горящие нефтяные скважины. Тощие черные ребята идут по дну высохшего озера. Белый толстяк с заметным акцентом кричит о своих правах и о том, что не желает быть человеком второго сорта. Затем идет сюжет о леднике Пайн–Айленд и об угрожающе затянувшемся антарктическом лете. В кадре видно, как очередной пласт отрывается от ледника и обрушивается в море, где уже плавают десятки тысяч таких же льдин. Но блондиночка на экране — настоящая актриса. Не желая печалиться, она напоминает своим зрителям о том, что, по прогнозу некоторых ученых специалистов, холодная талая вода вот–вот покончит со всеми неприятностями. Скорее игриво, а не с ученым видом она произносит:

— Океаны вокруг ледовых полей охладятся, и восстановится нормальная температура. И тогда мы сможем вернуться к привычной жизни.

— Что ж, это хорошая новость, — со скверным смешком замечает старик и принимается искать канал получше.

Пит и оба Дага исчезли. Лукас направляется к лестнице, но тут стальная дверь с шумом распахивается. Входит Варнер, все еще в уличной одежде.

— Сейчас буду. Вот только для начала заскочу в туалет.

Этому парню лет тридцать пять, у него рыжие волосы и веснушки, и он всегда опаздывает. Лукас окидывает его взглядом.

— Что? Уже две минуты восьмого.

— Я ничего не говорил.

— Ну да. Зато наш призрак звонил мне уже три раза, велел, черт возьми, поторопиться.

Лукас спускается по лестнице. Одри стоит в вестибюле и читает «Геральд» на общественном экране. Для бегуньи из элиты у нее высокий рост — почти метр восемьдесят, но, в отличие от большинства быстроногих девушек, она не сидит на диетах, не морит себя голодом. У нее волевое, но симпатичное лицо, светлые волосы очень коротко подстрижены, и лишь морщинки вокруг светло–карих глаз выдают возраст. На Одри серебристые лосины и черная ветровка; рукавицы и головная повязка пока что лежат на конторке. Одри всегда выглядит спокойной и отдохнувшей. Она хорошая бегунья, но если бы этим утром сюда никто не явился, она просто прошагала бы миль восемь и была бы вполне этим довольна.

— А где парни? — спрашивает Лукас.

— За углом.

— Обо мне что–нибудь есть?

Она выключает экран и поворачивается к нему:

— Где твой велосипед?

— Слишком холодно, чтобы крутить педали.

— Если надо будет куда–то подвезти — позвони.

— Так и сделаю, — говорит он.

Входная дверь открывается, в комнату влетает холодный ветер.

Этан Мастерс словно бы шагнул в холл «Игрека» прямо со страниц каталога спортивной одежды. Его спортивная куртка и штаны эффектно украшены белыми вставками, новенькие кроссовки «Найк» — только что из коробки, перчатки и вязаная шапочка запорошены свежевыпавшим снежком, а запаса воды на поясе хватило бы на четыре марафонские дистанции. Но самый модный аксессуар — это стильные очки, наполовину скрывающие худое, тщательно выбритое лицо. Вычислительные мощности этого маленького устройства превышают все, что было разработано НАСА за XX век. Это и телефон, и развлекательный центр. Мастерс всегда знает свой пульс и содержание электролитов в крови; знает, где он находится и с какой скоростью движется. Должно быть, после такого досадно переключаться на обычное зрение, чтобы рассмотреть вестибюль.

— Они еще здесь, — произносит Мастерс. — Я же говорил тебе, что мы будем вовремя.

Вслед за ним входит Сара. Насколько Мастерс долговяз, настолько она не вышла ростом; у нее круглое личико маленькой девочки и длинные каштановые волосы, забранные в хвост. В отличие от своего партнера по тренировкам, Сара предпочитает видавшие виды свитера и заштопанные розовые митенки, а ее коричневая вязаная шапочка выглядит так, будто чудом избежала помойки. Они женаты, но не друг на друге: их связывает десять тысяч миль и множество сочных сплетен.

— Все здесь? — спрашивает Мастерс, прислоняясь к стене, чтобы потянуть икроножные мышцы. — Если задержимся, потом придется поднажать.

— Варнер только что поднялся наверх, — говорит Одри.

— Значит, мы не скоро выдвинемся, — замечает Мастерс.

Сара не произносит ни слова. Стрельнув глазками, она берется за телефон и идет вглубь вестибюля.

Лукас идет следом и проходит мимо нее за угол. Там, в дальней части вестибюля, есть длинное узкое помещение, выходящее на плавательный бассейн. Прямо за стеклянной стеной — овал стадиона и беговые дорожки. Пит и оба Дата треплются с какими–то разодетыми, малотренированными бегунами, которые явно имеют отношение к марафонским курсам — и, значит, к тому лысому человеку, который сидит в одиночестве у автомата со спортивными напитками «Гаторейд».

— Сколько бежим, Тренер? — окликает его Лукас.

Человек поднимает на него взгляд. Весело, как какой–нибудь рождественский эльф, он отвечает:

— Всего–навсего шестнадцать.

Можно подумать, что шестнадцать миль — это ерунда. Можно подумать, что он сам собирается бежать. Вот только, судя по одежде, Тренер Эйбл поедет в автомобиле. Может быть, если надо будет, постоит недолго на одном из защищенных от ветра перекрестков. У Тренера больная спина и изрядный вес. Из своих пятидесяти с гаком тридцать лет он работает тренером по бегу в университете Джуэл, занимается с новичками, готовит их к традиционному весеннему марафону.

Эйбл долго, пристально разглядывает Лукаса. Он всегда так делает. И у него всегда находится в запасе несколько тренерских советов, которыми он делится совершенно бесплатно.

— Похоже, тебе тяжко даются мили, — произносит он.

— Возможно, и так, — отвечает Лукас.

— Работаешь над скоростью?

— Когда не забываю.

— Попробуй в этом году пробежать марафон. Проверишь, есть ли еще силы в твоих дряблых ногах.

— Может, и попробую.

Лукас смотрит на остальных бегунов. Один из них, парень с акцентом, говорит о погоде, о том, что у них в Луизиане никогда не бывало таких холодов. Пит качает головой.

— Ну так отрасти ласты и плыви к себе домой, — раздраженно произносит он.

Умеет же он сказануть такое, что всем смешно.

Тренер кашляет: этот тяжелый влажный звук, похожий на лай, призван привлечь внимание.

— Скажи–ка мне, Пеппер, ты хоть раз в жизни пробовал всерьез отнестись к марафону? Потренироваться, выложиться на все сто и добиться результата?

— Да ладно! Похоже, ты предлагаешь мне поработать.

— Думаю, ты бы запросто пробежал быстрее, чем за 2:30, — говорит Эйбл. — А может, и того быстрее, как знать, если бы смог соблюдать режим в течение года, не срываться.

Лукас вращает плечами, не говоря ни слова.

— Есть специальные программы, — говорит тренер. — И биометрические тесты. Имея результаты забегов, мы смогли бы точно высчитать, за сколько ты пробежишь дистанцию, с учетом твоего возраста. По моим предположениям — за 2:13. Ведь было бы хорошо узнать, разве нет?

— Было бы хорошо, — соглашается Лукас. Снова начинает разминать плечи и продолжает: