– А там что такое? – спрашивали зеваки, указывая на ящики и кронштейны, аккуратно закрепленные на внешних стенах каюты, и он объяснял, что это его фотографическое оборудование.
– Ну а эта штуковина? – не унимались они, имея в виду четырехколесный велосипед расцветкой под стать яхте, принайтовленный к крыше каюты.
– Это чтобы перемещаться по суше. А вон ту коробку я использую как кузов, чтобы перевозить свои инструменты.
Самые глазастые примечали, что окна каюты снабжены не только шторами, но и глухими внутренними ставнями.
– Это моя лаборатория, – пояснял он. – Во время проявки туда не должен проникать ни единый лучик света, иначе фотографии будут испорчены.
Он так часто останавливался и вел подобные беседы, раздал так много визитных карточек и получил такое множество заказов, что на подходе к Баскоту и Рэдкоту с удовлетворением прикинул: такими темпами «Коллодион» окупится скорее, чем можно было ожидать. Но до начала нового проекта следовало рассчитаться по старым долгам: он прибыл в эти места, чтобы отблагодарить людей, спасших ему жизнь. Он направлялся в «Лебедь», но прежде решил заглянуть еще в одно место.
Это был маленький уютный коттедж близ речной заводи. Ухоженный садик, зеленая входная дверь, дымок над трубой. В двадцати ярдах – небольшая пристань. Он пришвартовался и пошел к дому, хлопками разогревая руки, которые мерзли даже в перчатках.
Когда дверь открылась на его стук, он увидел пару симметричных бровей над крупным прямым носом, резко очерченные скулы и нижнюю челюсть.
– Мисс Сандей?
Донт в первый миг растерялся, поскольку представлял ее не такой… Он сделал шажок в сторону, чтобы она повернула голову, и угол освещения изменился. По ее щеке расплылась тень, и он вдруг ощутил необъяснимое волнение.
– Мистер Донт!
Рита шагнула вперед, не отрывая взгляда от его лица. В первый миг могло показаться, будто она хочет его обнять, но она всего лишь изучала шрам на его щеке. Потом дотронулась кончиком пальца до его кожи, проверяя выпуклость рубца, и удовлетворенно кивнула.
– Хорошо, – заключила она, отступая вглубь дома.
Его мозг был перегружен зрительными впечатлениями, но он напрягся и выдавил из себя несколько слов:
– Я пришел вас поблагодарить.
– Вы уже давно это сделали.
Так оно и было. Он из Оксфорда отправил ей деньги и письмо с благодарностью за лечение и уход, а также с просьбой сообщить о судьбе найденной им девочки. В ответном письме Рита очень ясно и четко изложила все, что ей было известно о ребенке. На этом их общение могло бы и закончиться, но он не переставал думать об этой женщине, визуально так и оставшейся для него загадкой, поскольку его забрал из «Лебедя» и отвез домой один из работников фотомастерской еще до того, как он мог приоткрыть распухшие веки. Позднее ему пришло в голову, что хозяев трактира можно отблагодарить за гостеприимство, бесплатно сделав их фото, а в этой связи совершенно естественным будет выглядеть и его визит к Рите.
– Я подумал, что вы будете не прочь сфотографироваться, – сказал он. – Это в знак благодарности.
– Вы выбрали неподходящий день, – ответила она таким знакомым Донту ровным, спокойным голосом. – Сегодня я занята.
Он заметил, что тень от ее носа падает на щеку, и с трудом удержался от попытки прикрыть ее лицо с боков ладонями для равномерного затенения.
– Свет сейчас самый подходящий для съемки.
– А я долго ждала подходящей температуры, – сказала она. – Сегодня как раз такой день. И мне нельзя его упустить.
– Что вы собираетесь делать?
– Хочу провести эксперимент.
– И сколько времени это займет?
– Шестьдесят секунд.
– А мне нужно всего пятнадцать. Неужели в этом дне не найдется каких-то семидесяти пяти секунд, которых будет достаточно нам обоим?
– Полагаю, ваши пятнадцать секунд – это длительность выдержки. А сколько времени займет подготовка? И потом проявление фотографии?
– Вы поможете мне, а я помогу вам. Вдвоем мы справимся быстрее.
Она склонила голову набок и смерила его оценивающим взглядом:
– Вы предлагаете помочь с моим экспериментом?
– Да, в обмен на ваше фото.
Теперь этот снимок значил для него больше, чем просто подарок Рите. Теперь он хотел сделать его для себя.
– Что ж, это возможно. Даже желательно. Но если вы не уверены…
– Я уверен.
Чуть заметное движение мышц ее лица при взгляде на Донта подсказало ему, что она подавляет улыбку.
– Значит, вы согласны стать объектом моего эксперимента, если я соглашусь стать объектом вашего фото?
– Именно так.
– Вы отважны и глупы, мистер Донт. Но пусть будет так. Начнем с фотографирования, хорошо? Свет может измениться в любую минуту, а колебания температуры не происходят так быстро.
Гостиная Риты представляла собой комнату с белыми стенами, множеством книжных полок и одним синим креслом. Простой обеденный стол у окна был завален книгами и стопками листов, сплошь исписанных размашистым почерком. Она помогла принести ящики с «Коллодиона», а потом с интересом наблюдала за установкой аппаратуры. Когда все было готово, он усадил Риту за стол так, чтобы позади нее оказался чистый участок стены.
– Чуть наклонитесь в мою сторону… Попробуйте подпереть кулаком подбородок. Да, вот так.
В одеянии Риты отсутствовали нарядные мелочи, какие обычно старались выставить напоказ его клиенты, типа некстати бликующей серебряной броши, белого отложного воротника или кружевных манжет. Ее платье было простым и темным. Никаких украшений – да они и не требовались. Только симметричные линии висков, ярко выраженные надбровные дуги, тени под ними – и вдумчивый взгляд из глубины.
– Не шевелитесь, пока я веду отсчет.
Пятнадцать секунд она сидела неподвижно, а он смотрел на нее через видоискатель.
Его лучшие – самые жизненные – фотопортреты получались, когда объектами съемки были люди по натуре спокойные, не подверженные резким переменам настроения. А вот энергичные, непоседливые люди зачастую выходили неудачно: их сущность плохо поддавалась фиксации, и на снимке они напоминали восковые копии, внешне похожие на оригиналы, но лишенные их природной живости.
Рита не выпучивала глаза и не моргала без остановки, в отличие от многих клиентов, впервые очутившихся перед камерой. Она просто смотрела в объектив. Из-под темной накидки он видел, как меняется выражение ее глаз вместе со сменой мыслей, тогда как ее лицевые мышцы оставались неподвижными. По истечении пятнадцати секунд он понял, что одной фотографией не ограничится. Тут нужна была тысяча фотографий.
– Готово, – сказал он, вынимая из аппарата пластинку в светонепроницаемой кассете. – Теперь я хочу показать вам процесс проявления.
Они быстрым шагом добрались до «Коллодиона». Он бережно нес пластинку и не смог подать ей руку, но Рита и не нуждалась в помощи для подъема на борт. В каюте, уже заранее затемненной,
