Вы можете подумать, что с таким недостатком сложно создать семью, но все Молчуны отличались незлобивым, покладистым нравом, а некоторым женщинам по душе тишина и покой. И в каждом поколении для них находились спутницы жизни, готовые мириться с безмолвием супруга и производить на свет следующее поколение лодочников, в котором все девочки обладали даром речи, а все мальчики были этого дара лишены.

Молчун, о котором пойдет речь в этой истории, имел дочь. Он ее боготворил, да и вся родня в ней души не чаяла. И вот однажды девочка пропала среди бела дня. Они искали ее повсюду, подняли на ноги соседей, и до глубокой ночи весь берег оглашался призывными криками ее матери и других людей. Но ее не нашли ни тогда, ни на следующий день. И только через три дня маленькое тело обнаружилось в заводи ниже по течению. Они ее похоронили, как положено.

Время шло своим чередом. Остаток зимы, весну, лето и осень отец девочки провел как обычно: строил плоскодонки, перевозил людей через реку, а по вечерам курил трубку перед камином. Однако характер его немоты изменился. Если раньше за этим молчанием ощущались дружелюбие и добродушие, то теперь он был мрачнее тучи. Так миновал ровно год после исчезновения его дочери.

В этот день супруга Молчуна возвратилась домой с рынка и застала на крыльце путника. «Если хотите переправиться через реку, обратитесь к моему мужу. Он сейчас должен быть на пристани», – сказала она. Но путник (чрезвычайно бледный, как ей запоздало бросилось в глаза) ответил: «Я с ним уже повидался. Он довез меня до середины реки, а на самом глубоком месте передал мне шест и шагнул из лодки в воду».

Рита сделала паузу, чтобы глотнуть чая.

– И его призрак обитает в реке до сих пор? – спросил Донт.

– Это еще не конец истории. Три дня спустя, в полночь, жена Молчуна проливала слезы перед очагом, когда раздался стук в дверь. Она не представляла, кто может явиться в такой час. Может, кому-то до зарезу приспичило перебраться на другой берег? Она подошла к двери, но из предосторожности не стала ее отпирать.

«Уже слишком поздно, – сказала она. – Подождите до утра, и мой свекор вас перевезет». А в ответ раздалось: «Мама! Впусти меня! Тут очень холодно!»

Трясущимися руками она открыла засов и увидела на крыльце собственную дочь – ту, которую они похоронили год назад, – живой и невредимой. А за спиной девочки стоял ее отец, Молчун. Она сжала дочь в объятиях, настолько ошалев от радости, что в первую минуту даже не удивилась такому обороту событий. Но потом пришла мысль: «Этого не может быть». Женщина взяла девочку за плечи, отодвинула от себя на длину рук, вгляделась в ее лицо – да, это была та самая дочь, которую она потеряла двенадцать месяцев назад.

«Откуда ты взялась?» – изумленно спросила она.

«Из того места на обратной стороне реки, – ответила девочка. – Папа забрал меня оттуда».

Женщина перевела взгляд на своего мужа. Молчун стоял позади девочки, но не на крыльце, а на дорожке перед ним.

«Заходи, милый», – сказала она, распахивая дверь и жестом приглашая его в дом, где был разведен огонь, а его старая трубка, как обычно, лежала на каминной полке. Но Молчун не сдвинулся с места. Он был не похож на прежнего Молчуна, хотя трудно было сказать, в чем конкретно заключалась перемена. Возможно, стал более худым и бледным, а глаза потемнели по сравнению с их прежним цветом.

«Заходи же!» – вновь позвала она, но Молчун только покачал головой.

И тогда жена поняла, что он уже никогда не сможет вернуться к себе домой. Она быстро втянула дочку внутрь и закрыла дверь. Впоследствии многие люди встречали Молчуна на реке. Возвращение дочери имело свою цену, и он ее заплатил. С той поры ему суждено вечно плавать по реке и помогать попавшим в беду людям, доставляя их на берег, если еще не пришло их время умирать. А тех, чье время пришло, он перемещает в потусторонний мир, куда сам однажды отправился за своей дочерью и потом уже не смог вернуться.

Рассказчица и слушатель немного помолчали, ибо здесь напрашивалась пауза, а затем Донт произнес:

– Стало быть, мое время еще не пришло, раз Молчун доставил меня в Рэдкот.

– Да, если верить этой истории.

– А вы ей верите?

– Разумеется, нет.

– И все же история хорошая. Любящий отец спасает дочь ценой собственной жизни.

– Цена была еще выше, – сказала Рита. – Это стоило ему не только жизни, но и смерти. Теперь Молчуну вовеки не знать покоя. Он всегда будет существовать между двумя мирами, наблюдая за происходящим на их пограничье.

– Ладно, вы этому не верите, – сказал он. – А другие верят?

– Мастер Безант верит. Он утверждает, что лично видел паромщика, когда еще юнцом однажды поскользнулся и упал в воду с пристани. А сборщики салата думают, что Молчун оберегает их во время паводков, когда река затапливает прибрежные луга. Один из гравийщиков был настроен очень скептически вплоть до того дня, когда во время купания его нога запуталась в старой сети. Теперь он божится, что его освободил от пут именно Молчун.

Этот случай вновь напомнил Донту о девочке.

– Я посчитал ее мертвой, – сказал он. – Течение принесло ее прямо мне в руки, белую, холодную, с закрытыми глазами… Готов поклясться, она была мертва.

– И здесь все тоже так подумали.

– Но только не вы.

– И я в том числе. Я была в этом уверена.

Оба замолчали. У Донта уже были готовы новые вопросы, но он придержал язык. Что-то подсказывало ему, что можно будет узнать больше, если подождать, когда Рита заговорит сама; и он оказался прав.

– Вы фотограф, мистер Донт, и, стало быть, человек научного склада ума. Я медсестра и тоже имею отношение к науке, но я не нахожу научного объяснения тому, с чем столкнулась прошлой ночью. – Рита говорила с подчеркнутым спокойствием, тщательно подбирая слова. – Она не дышала. Пульс отсутствовал. Зрачки были расширены. Тело уже остыло. Кожа побелела. По всем признакам, указанным в медицинских учебниках, она была мертва. Сомнений в этом у меня не оставалось. Я еще раз все перепроверила и могла со спокойной совестью уйти оттуда. Не знаю, почему я этого не сделала; меня словно что-то удерживало. Минуты две-три я простояла рядом, держа ее руку в своих и при этом пальцем касаясь запястья. И вот этим пальцем я вдруг что-то почувствовала. Что-то похожее на слабый толчок под кожей. Однако я знала, что такое невозможно, – ведь она была мертва. В принципе, можно спутать собственный пульс с пульсом пациента, потому что кровь пульсирует