Затем раздался звук. Женский голос:
– Мистер Донт!
Его руки были перехвачены чужими, на удивление сильными руками, которые не дали ему сорвать с глаз этот покров.
– Не трогайте свое лицо! Вы получили травму. Вероятно, вы ощущаете онемение. Сейчас вы в безопасности. Это трактир «Лебедь» в Рэдкоте. Произошел несчастный случай. Вы это помните?
Слово возникло в его сознании и мигом перенеслось на язык, но дальше застряло в развороченной полости рта, и, когда все же вышло наружу, он сам его не узнал. Он сделал новую попытку и на сей раз выговорил:
– Глаза!
– У вас оба глаза заплыли. От сильного удара головой при столкновении. Но когда опухоль спадет, вы будете видеть нормально.
Женщина убрала его руки от лица. Он услышал звук льющейся жидкости, но уши не могли подсказать ему цвет этой жидкости, форму кувшина или вид наполняемого сосуда. Он почувствовал наклон матраса – кто-то сел на край постели, но как выглядит этот человек, он узнать не мог. Окружающий мир сделался непознаваемым, и в этом мире он был беспомощным пленником.
– Мои глаза!
Женщина снова перехватила его руки:
– Это всего лишь опухоль. Она пройдет, и зрение вернется. Вот, выпейте. Будет непривычно, потому что вы не почувствуете край кружки губами, но я поднесу ее аккуратно.
Она оказалась права. Не было никакого предупреждающего прикосновения к губам, перед тем как в его рот вдруг потекла сладковатая жидкость. Мычанием он попросил лить сильнее, но услышал в ответ:
– Пейте маленькими глотками.
Когда пациент утолил жажду, женщина спросила:
– Вы помните, как сюда попали?
Он задумался. Память отказывалась ему служить. На поверхности мельтешили обрывки каких-то случайных воспоминаний. Он издал невнятный звук, сопроводив его неопределенным жестом.
– А девочка, которую вы сюда принесли, – вы можете сказать, кто она?
В этот самый миг, судя по шуму, открылась дверь комнаты.
– То-то мне показалось, я слышу разговор, – раздался новый голос. – Она здесь.
Матрас вернулся в прежнее положение, когда женщина встала на ноги.
Он поднес руку к лицу, теперь уже зная, что нечувствительный слой был его онемевшей кожей, и наткнулся на ряд швов. Нащупал кончики ресниц, сдавленных распухшими, воспаленными веками. Неловко подцепил пальцами верхнее и нижнее веко и потянул их в разные стороны…
– Нет! – крикнула женщина, но было уже поздно.
Яркая игла света вонзилась в зрачок, и у Донта перехватило дыхание. Но не только от боли, ибо с этим светом ему явился образ, который он видел во сне. Девочка, плывущая в воздухе; его будущий ребенок; дитя его воображения.
– Это ваша девочка? – обратился к нему только что вошедший человек.
Глаза ребенка цветом напоминали воды Темзы и были столь же безучастно-невыразительны.
«Да, – ответило его сердце. – Да. Да!»
– Нет, – промолвил он.
Трагическая история
На протяжении дня собравшаяся в «Лебеде» компания обсуждала последние события. Всем было известно, что в маленькой гостиной Марго и Джо в глубине дома сидят мистер и миссис Воган, только что воссоединившиеся со своей дочерью Амелией. Также прошел слух о богаче-негре, Роберте Армстронге из Келмскотта, который побывал в трактире рано утром, а его сын должен был появиться здесь ближе к вечеру. И прозвучало имя Робина Армстронга.
Занавес был поднят в персональном театре каждого записного сказителя, и их фантазия включилась в работу. Главными действующими лицами во всех сценах были те же четверо: мистер Воган, миссис Воган, Робин Армстронг и девочка. Что касается жанра, то все рассказчики тяготели к трагической мелодраме. Повествование для пущей убедительности иллюстрировалось гневным блеском очей, мрачными взглядами исподлобья или хитроватым, недобрым прищуром. Слова произносились многозначительным полушепотом, а ближе к финалу звучали все громче и тревожнее. Девочка попеременно присуждалась то одним, то другим претендентам, подобно кукле, выхватываемой друг у друга спорящими детьми. Один работяга с практическим складом ума додумался до аукциона с девочкой в качестве лота, а несколько горластых забияк, временно переместившихся в «Лебедь» из своего мордобойного «Плуга», увлеченно спорили о виде оружия – револьвере? кинжале? – которое непременно выхватит из-за пазухи мистер Воган, чтобы с воистину родительским пылом отправить мистера Армстронга к праотцам. Какой-то особо одаренный лицедей сделал упор на эмоциональную реакцию девочки в самый критический момент: «Папа!» воскликнет она, протягивая руки к мистеру Армстронгу, и тем самым навсегда похоронит надежды Воганов, которые с рыданиями падут в объятия друг друга. Кстати говоря, роль миссис Воган практически во всех этих представлениях сводилась к проливанию слез – иногда сидя в кресле, а зачастую распростершись на полу – и почти всегда завершалась обмороком. Один юный сборщик салата в порыве вдохновения, коим сам был безмерно горд, придумал роль и для бессознательного человека в постели: он вдруг приходит в сознание, слышит спор в соседней комнате, появляется там и – в классическом соломоновом стиле – предлагает решить вопрос путем рассечения спорного объекта пополам: полдевочки Воганам, полдевочки Армстронгам. И никаких проблем.
В шестом часу пополудни, когда остатки дневного света растаяли в небе, отразившись последним мерцанием в быстрых водах реки, к «Лебедю» подъехал и спешился всадник. В зимнем зале было очень шумно, и никто не обратил внимания на нового посетителя. Он вошел, затворил за собой дверь и замер у порога, неожиданно расслышав в общем гвалте свое имя. Немногие наконец-то его заметившие, разумеется, не догадались, что это был именно тот человек, прибытия которого они ждали. Уже наслышанные о необычном облике Армстронга-старшего – поговаривали, что он был внебрачным сыном принца от черной рабыни, – все настроились лицезреть темнокожего здоровяка, с каковым не имел решительно ничего общего этот бледный худощавый юноша со светло-русыми волосами, которые мягкими локонами спускались на воротник. В его облике еще чувствовалось что-то мальчишеское; его глаза, при чуть заметной голубизне, казались застывшим отражением дневного света, а кожа у него была нежная, как у девушки. Первой его увидела Марго, и в ней тотчас шевельнулся то ли самочно-женский, то ли материнский инстинкт – она и сама не могла бы сказать, в каком качестве, мужчины или мальчика, воспринимает приглянувшегося гостя.
Он пробрался через толпу к стойке и вполголоса назвал Марго свое имя, после чего она быстро увлекла его из общего зала в коридорчик, освещенный единственной свечой.
– Даже не знаю, что вам сказать, мистер Армстронг. У вас и так большое горе, вы потеряли супругу. Видите ли, с тех пор, как здесь этим утром побывал ваш отец…
Он прервал ее:
– Мне все известно. Неподалеку отсюда я встретил местного священника. Он меня окликнул, по направлению и поспешности моего движения догадавшись, кто я и куда еду, и… – Он сделал паузу, и в полумраке коридора Марго показалось, что он смахивает слезу перед тем, как продолжить. – И все мне объяснил. Выходит, это не Алиса. Девочку опознала другая семья. – Он опустил голову. – Я решил все же к вам заглянуть
