— Проверь вторую шкатулку. Для Филиппа, — попросила я.

— Порядок, — несколькими мгновениями позже сообщил о результатах королевский уполномоченный.

Значит, таинственный кто-то хотел пнуть в больное место именно фейри. Не думать же, что мать положила в ту шкатулку что-то действительно важное?

Важный момент: этот «кто-то» — не я.

Занятно.

— Что там?

— Письма. Еще кольцо.

— Как это похоже на нее, — фыркнула я. — Ты не против, если я сама отнесу все это господину Руа?

Зная меня, Моррис не мог не насторожиться.

— Лучше сразу скажи, что затеяла, — потребовал самонадеянно. — Хочешь сунуть свой курносый носик в чужую личную жизнь?

А?! И ничего мой нос не… Ладно, когда пользуюсь магией, у меня просто идеальный нос. Как у всех придворных красавиц, ведьм и большей части жительниц столицы!

— Еще в детстве влезла сюда и заглянула в письма и в дневник, — призналась без мук совести.

— Мая!

— Отчитывать меня поздновато, не находишь?

Моррис мученически вздохнул, достал шкатулку и задвинул ящик.

— Ну и что там? — Ему тоже оказалось не чуждо любопытство.

— Этот человек мог стать моим отцом, если бы мать в юности не присмотрела более перспективную партию и не соблазнила герцога. — Я решила позволить себе честность. — Она любила Руа всю жизнь. А я хочу посмотреть на него поближе, мне интересно. Ну и дом ее родителей находится неподалеку от его дома, наведаюсь заодно и туда, погляжу на наследство. Так уступишь мне это поручение или как?

Уголки идеально очерченных губ дрогнули.

Но королевский уполномоченный посмотрел демонстративно оценивающе.

Пф!

Подумаешь тоже, важная персона!

— Если откажу, ты же все равно туда сунешься? — со знанием дела хмыкнул фейри.

Забавно это осознавать, но все-таки он знал меня лучше, чем кто бы то ни было. Все же мы росли вместе, а проведенные бок о бок годы просто так не проходят.

— Сунусь.

— Ладно, бери шкатулку, — сдался Моррис. — Но, Мая, умоляю, веди себя прилично!

Ха!

— Обижаешь! Я всегда лапочка.

Опять хмыкнул. От меня научился плохому, не иначе.

— Хочешь забрать себе что-то из вещей? — Мы вернулись к насущному.

Здесь было полно роскошных нарядов и просто милых безделушек, но я не видела всему этому места в своей нынешней жизни. Я хотела забыть прошлое и идти дальше. Куда-нибудь. А памятное старье этому совсем не способствовало.

— Нет.

— В таком случае я прикажу все упаковать и отослать в храм. Там что-то продадут, что-то перешьют… В общем, найдут, как распорядиться.

Прекрасно. Мне все равно.

— Драгоценности, которые она оставила мне, тоже не хочу, — еще один небольшой прорыв искренности.

Чуть более широкая, чем в подростковом возрасте, но все равно слишком идеальная для мужчины бровь приподнялась, выражая легкую растерянность.

— Их можно продать.

— Денег от их продажи я тоже не хочу!

Каприз. Ведьма может себе позволить быть взбалмошной и капризной.

Ведьма вообще может позволить себе многое, этим-то мне и нравилась такая жизнь.

— Тогда тоже в храм? — предложил Моррис.

Но я всегда была далека от религиозной чепухи. Вот мать исправно молилась, совершала пожертвования и соблюдала посты. Моррис мало в этом понимал, но делал торжественно-скорбную мину и хотя бы не засыпал на проповедях, а также не хихикал и не колдовал мышей. В отличие от меня. Зато меня после пары таких случаев перестали таскать в храм, чтоб не чернила прекрасный образ герцогини, а ему приходилось терпеть. И, я уверена, он втайне мне дико завидовал.

— Нет. Помнишь, после моего побега отсюда уволили служанку?

— Ну и?

По лицу видела, фейри догадался, куда меня несет, и направление ему не понравилось.

— Пусть драгоценности продадут, а деньги отдадут ей.

— Ты слишком добренькая для темной ведьмы. — Моррис смотрел на меня неодобрительно. — Просто вижу, как на ауре проступают светлые полосочки.

Чуть не прыснула.

С каких пор его шутки стали казаться мне смешными?

— Иди ты! — напустила на себя недовольный вид. — Вот такая я странная ведьма.

Ведьме можно быть странной.

Даже полагается.

— Нет, — прозвучало твердо, даже жестко, и я не сразу поняла, к чему это относится.

— Ты не можешь мне указывать! — Я чуть не задохнулась от негодования.

— И все-таки нет, — добавил властных ноток в голос королевский уполномоченный.

Когда я швырнула в него фарфоровой статуэткой кошки, это было почти покушение.

Гад лощеный!

Уклониться ему не составило труда.

— Из-за нас с тобой девушка оказалась на улице, а ее сестра в приюте, — не знаю, зачем, но я попыталась обосновать свою позицию. — Я столкнулась с ней на днях. Это странно и совсем не по-темному, но… я бы хотела попробовать загладить свою вину.

Выслушав меня, Моррис остался непреклонным.

— Твоей вины нет. В ту ночь она вела себя безобразно, поначалу я не собирался ее выгонять. Но она подняла крик, попыталась обвинить меня в домогательствах, разбудила своими воплями герцогиню. Естественно, та ее уволила, слухи к утру выползли в город, и найти приличную работу девица не смогла. Но вместо того чтобы уехать и попытаться наладить жизнь в другом месте, она пошла легким путем и стала предлагать некоторые услуги мужчинам. Ее мать заболела, когда узнала. И уже не вылечилась. Младшую девочку поначалу оставили с ней, но потом она несколько раз попалась на воровстве, и сестру отправили в приют. — В интерпретации Морриса все всегда выглядело не так. — Ну что, Мая, ты еще хочешь их облагодетельствовать?

Не слишком.

Молча закусила губу.

— Ну и, раз уж мы заговорили о той ночи, ты все-таки воспользовался ситуацией? — Лучшая защита — нападение, иногда это работает.

— Пользоваться было нечем. — Я и не заметила, как он приблизился. — Она надеялась, что я женюсь на скомпрометированной девушке.

Дура.

Моррис, конечно, не сын герцогини и на невесту