— Он был титулярный советник, она генеральская дочь.[44] — пропела ехидная сестра.
— Ну, Ленка. — резко повернулась к ней рассерженная Наташа.
— Да, ладно, секретничайте, я выйду.
Елена скорчила гримаску и, гордо задрав нос, удалилась.
— Наташа.
— Не говорите ничего сейчас, — она ласково закрыла ему рот ладонью. — Идите к папе, он вас ждёт.
Столыпин поднялся навстречу, сильно сжал руку.
— Конца моей жизни не будет, — усмехнулся он. — Снова меня похоронили.
— Не каркайте, — буркнул Стас. — У нас тоже новости. Господин Коренев Иудой оказался.
— Чей? Не выяснили?
— Исаев с Вернером его сейчас трясут. Это он вам похороны организовал. Позвонил девочкам, представился дежурным жандармского управления, сообщил, что вы убиты.
— А смысл? — пожал плечами Столыпин. — Ведь легко проверяется.
— Он и не рассчитывал нас долго морочить. Ему нужно было нас ошеломить. Когда письмо в его руках вспыхнуло, он, конечно, понял, что это была проверка. Но быстро сориентировался, надо ему должное отдать. Чуть не ушёл. Есть такой приём, «эффект слаломиста» называется. Резкий поворот на лыжах, в воздухе туча снежной пыли. Пока она уляжется, лыжник уже далеко.
Столыпин прошёлся взад-вперёд по кабинету.
— Представляю, как Аркадий Францевич огорчится. Он его рекомендовал.
— Коренев хорошим сыщиком был. А про его подвиги с балеринами я тогда не знал. Ладно, поглядим, может, перевербуем просто, всего-то и делов.
Пётр Аркадьевич в задумчивости потёр лоб.
— Думаете? А стоит ли связываться? Как говорится, «единожды солгав.»
— Нормально, — махнул рукой опер. — «Втёмную» его запущу, а там посмотрим. А у вас какие новости?
— Да, никаких, — досадливо поморщился Столыпин. — Полдня на совещании у Сухомлинова просидел. Из пустого в порожнее.
— Вы ему про Путиловский и Обуховский заводы сказали?
— Даже слушать не захотел. Пустился в заумные рассуждения о тактике и стратегии.
— Как он их понимает, — ехидно ввернул Стас.
— Что? — остановился Столыпин. — А-а, да, вот именно. Беспримерный героизм русского воина, пуля-дура и так далее. Ну, ничего, капля камень долбит. Я Государя Императора мог переубедить. А этого хомяка, прошу прощения.
— Господин генерал-фельдмаршал, разрешите обратиться по личному вопросу!
Вскочив с кресла, Стас стоял по стойке «Смирно». Пётр Аркадьевич недоумённо поднял бровь. Такое, на его памяти, было впервые.
— Говорите, штабс-капитан.
— Пётр Аркадьевич, мы с Наташей любим друг друга. Прошу у вас её руки.
— А она-то. — начал, было, Столыпин, но, махнув рукой, рассмеялся. — Да знаю, знаю. И она в вас, как кошка. Ну, куда ж вас девать? Плодитесь и размножайтесь. Честно сказать, Станислав, лучшей партии я для неё и не желаю.
Глава 19. Летний сад
Стас бегом взбежал по лестнице и, переведя дух, осторожно постучал условным стуком. Тук-тук. Тук-тук! Тук-тук-тук! Щёлкнул замок, за приоткрытой дверью мелькнуло лицо Всеволода. Дверь снова закрылась, звякнула цепочка, и опер, толкнув дверь, вошёл.
В комнате, на первый взгляд, всё было по-прежнему. В углу на стуле сидел Владимир, рядом стояли его преторианцы. Но, это только на первый. Выражение лица Коренева изменилось, словно перед ним сидел другой человек, сломленный и больной.
Стас бросил взгляд на его, лежащие на коленях, руки. Бинтов не наблюдалось, ногти были на месте. Однако!
— Ну, как успехи, кровавые царские палачи?
Всеволод усмехнулся. Он давно уже привык к такого рода шуткам. Вернер, вопреки ожиданиям, и ухом не повёл, взял со стола несколько исписанных листков и протянул Стасу.
«…человек велел называть его Джоном. Я, конечно, понимал, что меня подставили английской разведке, но отступать было уже некуда, коготок увяз — всей птичке пропасть.».
Он искоса взглянул на Коренева. С такими талантами книги писать. А тот сидел, безучастный ко всему, тупо уставившись в угол. Стас едва заметно кивнул Вернеру и вышел на кухню. Контрразведчик последовал за ним.
— Как это вы умудрились его расколоть и, при этом, ни одного ноготка не испортить?
Он с неподдельным интересом смотрел на нового сотрудника. Армейский опыт давно отучил Стаса выбирать средства, если речь идёт о стратегически важной информации. Разведка, как известно, предназначена для того, чтобы добывать сведения, а не трястись над здоровьем попавшего в руки врага.
— Опыт, — застенчиво улыбнулся Иван Карлович.
— Ладно, об этом поговорим, конечно, но попозже. Ваши впечатления? Годится он для контригры или спёкся?
— Годится, — уверенно кивнул тот. — Морально-волевые качества на должном уровне, соображает быстро. И, к тому же, прекрасно понимает, что выхода у него нет. Засыпавшийся агент уже никому не интересен. Стало быть, работать будет с удвоенной энергией.
Стас потёр лоб. Так-то оно, конечно, так, но опер — это такое изворотливое существо, что с выводами торопиться не стоит. И особенно сей вид наземной фауны опасен в тот момент, когда начинает казаться, что он под контролем и не опасен. На нём самом столько народу обожглось. Он усмехнулся. Вернер вопросительно поднял глаза.
— Да, это я так, своим мыслям. Ладно, продолжим наши игры. Пойдёмте.
Они вернулись в комнату.
— Володя, своим новым хозяевам ты ведь слил — кто я и откуда?
Тот кивнул, не поднимая глаз.
— И какие у них планы относительно меня?
— Пока не знаю, — мотнул головой Коренев. — Разговор об этом состоялся только позавчера. Джон сказал, чтобы я ждал от него известия.
— Через газету?
— Да. Я же написал. «Брачная газета». В объявлении должны быть слова: «…предъявителю трёх рублей № 339040».
— Ладно, а твои догадки? Ты же хорошим сыщиком был.
Владимир безучастно пожал плечами.
— А чего тут гадать? Старая схема — захватить, при невозможности уничтожить.
— Логично, — кивнул Стас.
— Слушай, — вдруг поднял голову Коренев. — Я понимаю, что вы меня в живых не оставите, но просьбу одну исполнить можете? Матушка у меня в Коломне. Деньги ей передать, да сказать, чтоб не ждала.
— Ишь, запел, — волком глянул на него Стас. — Ты бы, сука, раньше о матушке подумал.
— Последняя просьба — закон, — упрямо глянул на него сыщик. — Не отказывай, не бери грех на душу.
— Ну, зачем из меня чудовище делать? — хмыкнул опер. — И не прикидывайся овцой, я тебя умоляю. Про матушку он запел, ты же прекрасно понимаешь, что в контригре ты мне полезней. А сдашь инглиза, так, вообще, начнутся вольности и послабления. Ведь просчитал?
— Н-ну, допускал, как версию, скажем так.
— Сразу видно — полицейский крючок. Допуска-ал, — передразнил его Вернер. — Запомни, фараон, дыхнёшь не в ту сторону, кожу с жопы на голове застегну. Ничего, что я тут по-французски?
— Ничего, — махнул рукой Стас. — Все мы тут немножко французы. Поехали, посидишь на гауптвахте. Завтра обговорим, как ты нам этого сына Альбиона «скармливать» будешь.
Погода стояла, несмотря на конец апреля, по-летнему тёплая. По набережной Фонтанки чинно, рука об руку, шествовали Инга с Владимиром.
«Ну, прямо Шерочка с Машерочкой», — усмехнулся про себя Стас, наблюдая за ними со стороны. Он был, конечно, не единственным, кто не спускал глаз с этой пары. Все его преторианцы тоже прогуливались поблизости, как бы сами по себе. Глядя на весело щебечущую эстонку, никто бы не заподозрил в ней воинствующую феминистку. И вовсе
