– Кажется, понимаю… – потер я лоб.

Ох уж эти тонкие материи! Одного неверного шага достаточно, чтобы всё испортить, и ладно еще, если это будет лишь твоя собственная жизнь, а не судьба целой страны!

– Аю не знает, что это за пророчество, – предвосхитила она мой вопрос. – Аю не умеет видеть назад. И далеко вперед тоже не умеет.

– Я помню.

– Зато Аю видит, что Эйш с Фергией связаны. Теперь Аю понимает почему.

– Да, я уже осознал, что отделаться от нее не получится… – пробормотал я.

Что ж, попробуем выяснить, что это за Ирдаль-отступник такой. Раз его казнили и повесили голову над городскими воротами, значит, дело было громким, и об этом должны сохраниться записи. По времени сориентирует Фергия: она же знает, когда женился ее предок… во всяком случае, я искренне на это надеюсь: у магов ведь, как и у драконов, плюс-минус полста лет роли не играют. Учитывая, сколько войн и переворотов случилось в Адмаре за один лишь последний век… искать я буду долго. Вдобавок записи могут быть засекречены или попросту уничтожены, не важно, по приказу нового рашудана или сами по себе, в пожаре или еще как-нибудь… В первом случае даже из частных библиотек могли изъять все упоминания об Ирдале, случается такое: имя предается забвению, деяния человека, не важно, дурные или хорошие, вычеркиваются из истории, как не бывало, и пески времени погребают под собой всё связанное с ним…

О Фергии не было ни слуху ни духу ровно двое суток, а на третьи в мои ворота постучался злосчастный Итиш и, как до него Оталь, встал передо мной на колени, снял тарбан и коснулся лбом земли.

– Что это с тобой, любезный? – спросил я.

– Вейриш-шодан… – проговорил он, подняв голову. Синяк у него под глазом немного поблек, зато расцветился фиолетовым, зеленым и желтым, а вдобавок правое ухо распухло вдвое против нормальных размеров. Еще он немного шепелявил, и я заподозрил, что кто-то из родственников поубавил Итишу зубов. – Говорят, ты водишь дружбу с Белой ведьмой из северных стран, поэтому я прошу тебя о милости: замолви за меня словечко!

– Ничего не понимаю, – нахмурился я, поднял его на ноги и увлек в тень. – Она ведь сказала, что поможет твоей беде, если ты попросишь, так? Весь базар слышал…

– Так, да не так! – Итиш напялил тарбан боком. – Теперь она не хочет искать злодея, говорит, что я всё испортил, когда сам взялся за дело… и вообще, у нее есть занятия поважнее!

– Не могла она так сказать… Хотя нет, вполне могла, – вспомнил я манеру Флоссии вести дела. С чего бы Фергии поступать иначе? – Ты, должно быть, не захотел платить назначенную цену?

– Я пробовал торговаться, Вейриш-шодан, но ведьма даже слушать меня не стала, – с горечью ответил Итиш. – Ускакала прочь, вот и все, спасибо, плеткой не огрела… Теперь только и осталось – идти к ней в Проклятый оазис, падать в ноги и умолять…

– Так иди, я-то тут при чем?

– Боюсь я, Вейриш-шодан! – воскликнул он. – Об этом месте такие слухи ходят…

– Какие, например? – заинтересовался я. – Я рядом живу, но ничего ужасного не замечал.

– Тебе-то не страшно, – буркнул Итиш и развернул тарбан, как подобает. – Вот я и пришел тебя просить, Вейриш-шодан: сделай милость, проводи ничтожного торговца к ведьме! Чего тебе стоит?

Я подумал, что если дело так пойдет и дальше, то мне придется назначать цену за свои услуги. Итиш же истолковал мое молчание по-своему, снова пал ниц и аккуратно постучался лбом об узорную плитку, которой был выложен дворик.

– Молю, Вейриш-шодан! Разлад и горе в моей семье, и великий убыток… Прошу, помоги!

– Ну хорошо, хорошо, – сдался я. – Поедем. Мне все равно нужно спросить у нее кое о чем, а тут такой случай…

– Благодарю тебя, Вейриш-шодан! Пусть благословит тебя Бескрайнее Небо!

Я спасся бегством, покуда он не принялся лобызать мне ноги, переоделся и заглянул к Аю.

– Вейриш едет по делу, – сказала она утвердительно.

– Не по своему. Итиш пришел, ползает на коленях, плачет – проводи к ведьме, один идти боюсь, – усмехнулся я. – Забыл, как ругался с ней на весь базар!

– Эйшу ведь не сложно это сделать.

– Конечно. Тем более Фергия наверняка не теряла времени, вдруг узнала что-нибудь?

– А Эйшу нужен повод, чтобы отправиться к ней в гости, – довольно улыбнулась Аю. Я только вздохнул: она видела меня насквозь в прямом и переносном смысле.

– Ты не хочешь поехать со мной?

– Аю не хочет, – покачала она головой, и рисунок на ее лице снова изменился. – Нет, не так. Аю хочет, но ей не нужно там быть. Это не ее дело.

– Не понимаю…

Она встала и подошла ко мне. Аю была небольшого росточка, едва доставала макушкой мне до плеча, но умела смотреть так, что мне казалось – это я карлик по сравнению с ней. Сейчас вышло не так, сейчас мы будто бы оказались вровень.

– Это дело Эйша, – сказала она, глядя мне в глаза. – И Фергии. Не надо спорить. Аю может только предостеречь. Ей незачем ехать с Эйшем. Она не узнает ничего нового, когда окажется в доме Фергии. Всё, что Аю может увидеть, она видит здесь.

– Но…

– Аю может помешать. Ашшу не должна быть там, где творится настоящее, потому что одно ее присутствие способно всё изменить, – перебила она с таким суровым видом, что я счел за лучшее промолчать. – Так делать нельзя. Ашшу не кочуют с остальными, они живут в стойбище, Аю говорила Эйшу. Неужели Эйш забыл?

– Не забыл, но не думал, что это настолько серьезно, – признался я.

– Это серьезно, – кивнула Аю. – Ашшу нельзя вмешиваться. Даже если очень хочется, все равно нельзя, потому что тогда может стать намного хуже.

– А если – лучше?

– Нет. Никогда. Людям кажется, будто сделалось хорошо. Но это ненадолго, Эйш. Скоро станет еще хуже, чем было бы, не вмешайся ашшу. Это наша плата.

– Плата за что?

– За способность видеть, – удивленно ответила она. – У всех так. Чем Эйш платит за способность жить долго и летать далеко?

Я хотел сказать, что всё это досталось мне по праву рождения, а потому не подлежит оплате, но вовремя прикусил язык.

Конечно же, мы, те драконы, что решили жить среди людей, расплачивались сполна: наш век в разы дольше человеческого, а видеть, как те, кого ты знал ребенком, становятся стариками и умирают… Я так и не смог к этому привыкнуть. Старался пропускать такое знание мимо себя, но одно дело слуги и посторонние люди, и совсем другое – любимая жена, которая уже скоро, очень скоро, по нашим меркам, покинет меня! Мне останется только память – даже детей не дало нам это Бескрайнее Небо, будь оно неладно! – и незаживающая рана на сердце. Конечно, со временем