И вот почему Липкуда так восхитил курчавый парень из Унья-Паньи, выступивший против толпы моряков ради защиты незнакомой девочки.
– Т-ты какой-то хмурый, – сказала Элла. – П-почему не кушаешь? Т-такая вкуснятина!
Все щеки у нее были в масле. Порченая протягивала певуну ломоть хлеба с жарким, пропитанный мясным соком и щедро посыпанный маринованным луком с петрушкой. Косичка откусил угощение, не чувствуя вкуса, и, пока жевал, насчитал человек десять порченых. Маловато для такой огромной площади. Их будет лучше видно вечером, когда горожане разбредутся по домам, а торговцы соберут палатки и занесут уличные кухни. Сейчас здесь было столько народа, что Липкуд не мог различить ни статую царицы Варьяны, окруженную коленопреклоненными наместниками, ни центральный фонтан, ни нижние этажи главных городских зданий.
– Доедай, и важным делом займемся, – предупредил Косичка через минуту раздумий. – Дам тебе задание.
– Угу, – пробубнила девочка, отхлебывая из кружки горячий чай с пряностями. – Х-хочешь я тебе подарю свою б-брошку?
– Это еще зачем? Она тебе не нравится?
– П-просто ты с утра очень г-грустный, – расстроенно сказала Элла. – И с-сердитый. Н-не улыбался ни разу. Не шутил с-совсем. И не разговариваешь с-со мной почти. Я п-переживаю. Мне даже немножко страшно. П-почему ты такой? Я тебя как будто н-не узнаю.
– Это… это так бывает, когда внутри одного человека появляется другой, – пояснил Косичка, не чувствуя в себе сил изображать радость. – Это немножечко больно, поэтому я такой.
Элла перестала жевать. Глаза у нее стали круглыми-круглыми, как две серебряных монетки.
– Т-там у тебя шаман?! – шепнула она, ткнув певуна в грудь.
– Нет, Элла. Просто… характер у меня меняется. Я кое-что понял, чего раньше не понимал, и мне надо немного времени подумать. Ничего, если я таким побуду?
– Л-ладно, – согласилась девочка. – Но только н-немножко. А если у т-тебя там шаман, я его закрашу мелком!
Косичка хохотнул, погладив ее по голове.
«Эх, Элла, – подумал он. – Хотел бы я решить все вот так запросто. Взять бы мелок и закрасить все черные ленты… только не те, что у порченых в волосах. А те, что в людских головах испокон веков засели».
– Я доела, – сообщила девочка.
– Хорошо. – Липкуд встал и стряхнул с кафтана крошки. – Теперь слушай меня внимательно. Сейчас мы с тобой купим много пирожков, и ты будешь тихонько, незаметно раздавать их порченым. Каждому пирожок и медяк. Всем подряд, кого увидишь. И когда будешь давать, говори им, что морозный колдун Липкуд Косичка собирает труппу и ему нужны артисты. Спроси, есть ли у них друзья, которые не могут ходить, больны или умирают от голода. Возможно, мы еще спасем кого-то.
– А п-почему ты сам это н-не скажешь? – сконфузилась Элла. – Я н-не хочу одна идти. Вдруг п-потеряюсь.
– Я буду стоять неподалеку. Не переживай. Они не все такие доверчивые, как ты. Могут меня испугаться и не пойти с нами, а тебя они послушают. Говори тихо, чтобы никто посторонний тебя не слышал. Скажи, что я буду ждать их на площади сегодня вечером, после окончания гуляний.
– М-мы теперь богатые? – тихо поинтересовалась Элла, усаживаясь на стул под очередной кухонной палаткой.
– Да, – согласился Липкуд. – Боллиндерри сказал, что мы его разорим, если останемся в городе. Поэтому дал мне денег на театр и велел уходить в другие места.
Элла счастливо запрыгала, хлопая в ладоши.
– Это т-ты такой хмурый потому, что т-теперь за тобой не только я, а целая т-толпа ходить будет и т-ты боишься их всех полюбить? – спросила она.
– Да, – вздохнул Липкуд. – Вроде того.
Глава 10
Новогодние традиции
Запись от вторых суток Белого Дракона.
Четвертый узел. Трид тонкого льда. 1019 год эпохи Близнецов.
И вместо нее наконец я увидел мужчину,Что долгие годы был пленником острова Солнце.Он с Чаином связан и носит с собою познаньеО чем-то запретном. О чем-то смертельно опасном.* * *Жизнь Кайоши стала невыносимо однообразной. Дважды в день, утром и вечером, приходил доктор. Делал иглоукалывание и массаж, от которых не было толку. Днем наведывался Цу-Дхо и говорил отстраненно о погоде, о новых стихах и пожеланиях императора. Он не задавал провидцу вопросов, и оттого стена, выросшая между ними, казалась еще монолитней.
Настоятель наверняка думал, что Кайоши снова попытался освоить технику Шаа-танады и тем самым довел себя до такого. Видно, сын Драконов слишком высокого мнения о себе и готов рисковать всем, лишь бы превзойти великого провидца. Вот что хотел сказать Цу-Дхо вместо новостей о приближении холодов и вежливых вопросах о самочувствии.
– Погода сегодня необычайно хороша, – сообщил настоятель, не глядя на Кайоши. – Сияют звезды, а ветер нежен и тих, словно спящий младенец. Не хотите составить мне компанию в прогулке по озеру?
– Мое кресло уже привезли?
– Нет, оно еще не готово, но наш плотник сообразил деревянную подпорку, чтобы вы могли сидеть прямо.
– Хорошо, прикажите, чтобы меня подготовили к прогулке.
– Надеюсь, вы не против, если я приглашу своих слуг, – сказал Цу-Дхо. – Осита уже спит.
Кайоши промолчал, и в этом молчании затаился весь мрак его мыслей.
Стояла глубокая ночь – время, когда настоятель обычно уже отдыхал. Ветер за окном гнул яблоневые ветви, и из-за сильного сквозняка комнату решено было оставить закрытой. Небо, по словам Оситы, с вечера загустело тучами, словно в верхнем океане всплыли разом тысячи серых медуз. При таких обстоятельствах замечание Цу-Дхо о хорошей погоде могло означать только одно – он обо всем узнал и намерен поговорить с Кайоши наедине как можно скорее.
Через полчаса лодка с настоятелем и провидцем отчалила от берега мутного озера, воду которого взбили весла, недавний дождь и природная хмарь.
Было холодно и сыро. Кайоши сидел на двух сбитых между собой наподобие кресла досках, вдыхал запах соленых водорослей и старался прочувствовать лицом как можно больше того, что теперь было недоступно телу. Челн раскачивался, но провидец не падал из-за шелковых поясов, которыми его привязали к подпорке.
Весла, позолоченные светом лампы, ударялись о мерцающую бликами воду снова и снова. Утопали и выныривали, создавая в мертвой чаше озера живое движение. Поверхность рябила каплями меда, смешанными с синевой чернил, и напоминала цвета Богов-Близнецов.
Они отплыли достаточно далеко от берега. Храмовые огни смотрелись отсюда гирляндами светляков, от которых падали в воду оранжевые, красные и желтые дорожки. Ветер пробрался под одеяла, и хотя Кайоши этого не чувствовал, казалось, что кожа холоднее льда. Настоятель, закаленный духовными практиками, ничуть не мерз в шерстяных штанах и длинном кафтане без рукавов на голое тело. Смотреть на него было зябко.
– Мне пришлось совершить ужасный поступок, – признался Цу-Дхо, останавливая лодку. – Утром ко мне явились провидцы Доо и Ясурама с заявлением о раскрытии предательства и тайных записях против императора… Я вижу, это вас ничуть не взволновало?
– Я не сомневаюсь, что вы решили проблему. Иначе Драконы предупредили
