И разве волков, которые охотятся на зайцев в ночной тьме среди деревьев, нельзя принять за гигантских, закованных в железную броню чудовищ?

– Что случилось, Макс? – спросила Гизмо. – Ты что-то унюхал?

Крепыш разинул пасть и ахнул:

– Неужели это чудовище? Оно здесь?

Макс не хотел тревожить своих друзей, а потому сказал:

– Нет, ничего. Но давайте лучше войдём внутрь, ладно?

– Меня не нужно просить дважды! – С этими словами Крепыш бросился вперёд. – Живей!

Подходя к торговому центру, Макс заметил большой зоомагазин. Его внимание привлекли два оранжевых огня.

– Эй, – крикнул пёс друзьям. – Вон там.

У зоомагазина был установлен ещё один бело-оранжевый барьерчик, точно такой же, как в лесу, маячок на нём мигал равномерно, и в воздухе ощущался слабый запах пожилой женщины. За барьером на стене был нарисован очередной грубый оранжевый круг с косым чёрным крестом посредине.

– Старушка была и здесь тоже, – отметил Крепыш. – Но зачем оставлять тут маячки?

– Это магазин с товарами для животных, – сказала Гизмо. – Может, она хотела дать знать другим людям, что уже проходила здесь.

Макс задрал голову, чтобы рассмотреть зоомагазин. Внутри было темно, хотя в глубине виднелся бледно-голубой свет, который преломлялся мутной водой. Аквариумы.

Но важнее было то, что на фасаде магазина размашисто был нарисован краской из баллончика символ из трёх колец – такой же, как на ошейнике Мадам. Кольца чёрные и неровные, внизу потёки краски, создающие ощущение лихости росчерка.

Это был символ лаборатории, в которой создали вирус «Праксис». Но, как обнаружил Макс, многие люди рисовали этот знак из трёх колец в качестве предупреждения на всех зданиях, где находились животные, которые могли быть заражены.

Пёс испытывал благодарность к тем добрым людям, которые кормили Двенадцатую, Семнадцатого и других зверей из зоомагазина. Ему вспомнилось время, проведённое в клетке сразу после исчезновения людей. Каким одиноким и голодным он был, как тревожился, что больше никогда не увидит своих родных!

Макс тряхнул головой. Думать о том, что произошло бы с ним, если бы он не выбрался из заточения, не хотелось.

– Не важно, почему она оставила эти маячки, – сказал пёс, – главное, они означают, что мы на верном пути и найдём старую леди. Пошли внутрь.

Приблизившись к входу в зоомагазин, собаки заметили рядом с витринами гладкую белую дверь с надписью «Служебный вход».

Дверь была приоткрыта. За ней виднелся узкий прямой коридор – белый пол, белые стены, белый потолок. Трое приятелей тихо прошли по нему до ближайшей двери. Она со скрипом отворилась, и собаки увидели залитую светом комнату. Это был склад, полный собачьих матрасиков, игрушек и – что самое важное – шариков.

Крепыш и Гизмо жёлто-чёрными стрелками метнулись внутрь.

– Это просто рай! – восхищённо проговорил такс, обнюхивая лежавшие на полках пакеты с шариками.

Гизмо запрыгнула на стопку плюшевых клетчатых собачьих матрасов – а они были навалены тут целыми горами – и сквозь смех протявкала:

– Это фантастика. Великолепное место для ночлега!

Макс вскрыл зубами пакет мясных шариков, засыпав ими пыльный пол вокруг. Вся троица наелась до отвала. Рядом с дверью стоял перевёрнутый вверх дном бачок с водой на белой квадратной подставке. Нетрудно было догадаться, как нажать на рычажок спереди, и собаки по очереди напились воды, которая струйкой лилась из краника.

Некоторое время наши друзья обследовали склад. Им попадались банки с бирюзовыми камушками – грунт для аквариума, пластиковые трубки для лазанья грызунов и игрушки – великое множество игрушек. Но вскоре собак одолела усталость, и Макс решил, что они готовы лечь спать, хотя было ещё рано.

Все согласились, что свет они тушить не станут. На всякий случай: вдруг появятся монстры? Тогда горящие лампы их отпугнут.

Макс, Крепыш и Гизмо забрались на гору из собачьих лежанок и уютно устроились на них, свернувшись калачиками. Крепыш уснул первым, зажав в зубах пупырчатый красный резиновый мячик.

Максу не сразу удалось погрузиться в сон. В голове вертелось так много мыслей – о семье, данных обещаниях, опасностях, которые, вероятно, ждут их впереди. Перед его внутренним взором предстали огромные, закованные в броню огнедышащие монстры, которые вырывали с корнями и разбрасывали по сторонам деревья.

«Это оборотная сторона ума», – подумал Макс. Теперь его мозг работал беспрерывно, тогда как раньше пёс мог просто закрыть глаза и отключиться.

В шею Макса ткнулся чей-то маленький мокрый нос.

– Ты не спишь? – спросила Гизмо.

Макс приподнял голову с лап и, чтобы не беспокоить Крепыша, тихо ответил:

– Нет. Что-нибудь не так?

– Я не уверена, – сказала терьерша. – Тебе когда-нибудь было трудно уснуть?

– По-всякому случалось. Если я был на ногах с утра до вечера, то иногда так уставал, что моментально отключался. Но иногда мысли не дают мне уснуть. Это началось с…

– «Праксиса», – произнесли обе собаки в один голос.

– О, – рассмеялась Гизмо, – хорошо. Значит, я не одна такая.

Макс лизнул бок терьерши:

– У тебя появились страшные мысли из-за разговоров про чудовищ?

– Да нет, – ответила Гиз. – Я всё время вспоминаю тот день, когда последний раз видела вожаков своей стаи. Я заметила белку из окна дома на колёсах и выпрыгнула наружу, чтобы догнать её. Хотя знала, что лучше этого не делать! – Она вздохнула. – Белки есть везде, а вот Энн только одна. Она так любила меня, а я – её. И теперь, может статься, мы больше никогда не встретимся. – Гизмо зарылась в щель между двумя собачьими матрасами, и Максу стали видны только клочки её светло-коричневой шёрстки. – Я была такой упрямой и глупой собакой, – едва слышно прошептала йорки.

Крепыш продолжал во сне жевать резиновый мячик. Макс поднялся на лапы, потянулся и перелез через гору собачьих матрасов – туда, где спряталась Гизмо.

– Эй, ты никогда не была глупой и упрямой собакой, – сказал лабрадор.

Подружка уставилась на него блестящими от слёз глазами:

– Но вела себя именно так.

– Может быть. Но теперь с этим уже ничего нельзя поделать, верно? Мы не можем вернуться в прошлое и изменить его.

– Да, вероятно, это невозможно – вернуться назад во времени, – проговорила Гиз и кивнула.

Макс улёгся рядом с ней.

– Думаю, такие мысли называются сожалением. Я помню всех друзей, которых мы потеряли, Мадам и Босса, потому что я не знал, как их спасти.

– И что нам теперь делать? – прошептала Гизмо.

– Ну, мы можем учиться на своих ошибках. И можем выдумывать разные вещи.

Йорки медленно вильнула хвостом.

– Например, что случится, когда мы найдём вожака стаи Мадам в большой шляпе! Интересно, она позволит мне поносить её?

– Вот именно! – засмеялся Макс. – Но эта шляпа такая большая, что, скорее, она будет носить тебя!

Пёс представил себе, как огромная соломенная шляпа с широкими полями и розовым цветочком на тулье плюхается сверху на Гиз, а та начинает бегать кругами и создаётся впечатление, будто у шляпы вдруг выросли ноги.

Должно быть, Гизмо вообразила то же самое, потому что обе