Впечатления от чуда трансформации в женщину оказались смазанными, после дух захватывающего дебюта, процесс закончился неожиданно и стремительно. Ничего кроме тянущей боли Саша почувствовать не успела, а Митя с удивлением и, как ей показалось, с едва скрываемым раздражением разглядывал испачканные кровью руки и недовольно проворчал:
– Предупредила бы, что девочка… Все джинсы испачкал…
После этого она и слышать о нем не хотела. Катьке сказала, чтобы тому передала – вилку ему в живот воткнет, если увидит. Потом был второй – в парке после дискотеки, третий – одноклассник, с которым алгеброй занималась. Сокращение многочленных выражений казалось ей настолько тоскливыми, что со скуки готова была завыть, а как начали чередовать уравнения с кувырканием на диване – и алгебра повеселее пошла.
Отношения с мужчинами развивались, то по восходящей, когда ей казалось, что именно с этим парнем всё обязательно получится всерьез и надолго, а иногда по нисходящей, когда не важно кто, главное, чтобы трах получился отличный. Ни один из подходов успешным не оказался – галантные симпатяги, казавшиеся перспективным вариантом для серьезных отношений, оказывались прожженными засранцами и кидали её при первой удобной возможности, а надежда, что одноразовый партнер наутро окажется волшебным принцем таяла. «Принцы» после первого же перепихона больше в её жизни почему-то не появлялись. Сюжеты американских романтических фильмов в реальности всё никак не повторялись. Когда Саша совсем было отчаялась устроить личную жизнь, подруга Катька пригласила её петь бэк-вокал в рок-группе «Железные дровосеки».
Саша сначала не поняла, чего этой ей Катька предлагает. А Подруга объяснила, что встречается с гитаристом «Железных дровосеков», сама петь не умеет, но это и не требуется – главное, создавать на сцене движуху, а одной кривляться скучно. Так, ни с того ни с сего, Саша оказалась в дурацкой рок группе – она от рока никогда и не фанатела. Хотя сами рокеры ей тогда нравились – суровые, модные, все в коже и тату. Крутяк, одним словом!
В «Железных дровосеках» ей показалось весело, даже очень. После первого же концерта в полупустом зале разваливающегося ДК и выпитой на двоих с Катькой бутылки водки, она, как ей тогда показалось, моментально устроила свою личную жизнь – закрутила с басистом. Вернее, это он взял её в охапку и увез с собой, а она и не думала сопротивляться. Не хотелось от Катьки отставать, та спала с гитаристом и воображала невесть что. А теперь, когда после концерта она шла в обнимку с Гошей – ей завидовали все те девчонки в драных джинсах, с зелеными и синими волосами, которые перед сценой скакали. В этом блаженном состоянии она прожила месяца полтора.
А потом возник Антон – в один прекрасный день заявился к ним на репетицию. Она сначала думала – просто чей-то друг, а оказалось, тоже музыкант, в другой группе играет и тоже на басу. Наверное, судьба её такая в басистов влюбляться.
Сначала Антон на неё и не взглянул. Он вообще к Гоше пришел, новой басухой похвастаться и свою старую впарить, а Саша подошла и решила тоже свои пять копеек вставить:
– А что это у вас за гитара?
– А что это за пигалица не в свое дело нос сует? – обломал её с ходу Антон.
– Это Сашка, у нас на бэках с Катькой стоит, – Гоша небрежно махнул в её сторону рукой.
– Вот пусть на бэках и стоит, – хохотнул Антон, – мала ещё ко взрослым в разговоры лезть, – потрепал он её за волосы.
– Лапы убери свои, – возмутилась Саша, дернув головой в сторону, одновременно чувствуя, как от этого наглеца исходит какой-то невероятный животный магнетизм. Почувствовав его прикосновение, ей сразу захотелось, чтобы он не останавливался… но Антон уже не обращал на неё внимания, полностью поглощенный своей гитарой.
«Надо охмурить этого нахала!» – тут же пришла ей в голову самоуверенная мысль. Саша, как можно более томно подняла на него глаза, а тот и ухом не повел, продолжая что-то увлеченно объяснять Гоше.
– Смотри, какой у меня Ibanez! Такое вытворяет…
Как же ей тут же захотелось почувствовать, что же вытворяет его Ibanez… даже в глазах поплыло.
На выходных «Железные дровосеки» играли вместе с Антоновой «Пираньей» в одной солянке. Саша старалась как могла и оделась и на сцене двигалась, как будто он на неё смотрел и порой казалось, что Антон на самом деле на неё смотрит!
А потом за сценой, в гримерке она решила к нему подойти, «привет» сказать, между прочим. Надеялась, может он ей скажет: «Ну, ты сегодня реально отожгла, просто секси-пекси!».
В гримерке было настолько накурено, что едва можно было разглядеть лица. Антон сидел в обнимку с какой-то девахой, но Саша все же решила от своего плана не отступать, да и в сигаретном дыму не особо было видно, как она покраснела.
– Ну привет! Когда на сцену или отыграли уже? – Саша попыталась быть как можно более естественной.
– А ты кто? – искренне удивился Антон.
Саша хотела слегка сощуриться и непринужденно бросить: «Ну и память у тебя! Я же Саша из «Железных дровосеков!» Но увидев, что у Антона на коленях расселась эффектная деваха, говорить сразу расхотелось. С такими ногами, сиськами, волосами густыми чуть не до попы, карими раскосыми глазами – кого хочешь с ума сведет. С ней тягаться – как до неба допрыгнуть. И на кого Антон посмотрит с такой чувихой под боком? Саша криво ухмыльнулась, достала сигарету, и пошла искать Гошу.
А следующие несколько дней, как будто назло, Антон то и дело рядом оказывался. Узнавать её начал, даже имя запомнил, но легче от этого не становилось. Всё равно Саша для него оставалась просто девчонкой на бэках, считай, пустым местом. Как она ни старалась – одевала короткие платья, пушап у подруги выпросила, чтобы фальшивыми сиськами его завлечь, Антон – ноль эмоций.
Так началась её двойная жизнь, голову разрывал на части – спала с одним, любила другого. Гораздо проще, когда любви не было. А тут никуда не денешься. Однажды, сидела она дома у Светки – и жаловалась на жизнь. Говорила, как влюбилась без памяти, а парень даже не смотрит. Светка достала папиного самогона – выпили по рюмочке. После самогона Сашу совсем развезло, из глаз покатились слезы, а с губ сами собой слетали слова о конченной жизни, разбитом сердце и беспросветном будущем.
Светка долго молчала, хмурилась и вдруг на полном серьезе брякнула:
– Если ты и вправду по уши втюрилась, моя мама тебе помочь может. Только
