Полночь. В темноте одной из палат на втором этаже психбольницы лежал на койке Александр Догов, под сопения и храп соседей страдая бессонницей. В свои сорок лет он впервые и добровольно попал в наркологическое отделение, потому что не мог справиться любовью к водке, хотя в сердце его появились шумы, рождая страх смерти, нервируя и мешая жить беззаботно. И хотя вот уже трое суток он провел в больнице, но его страх смерти, исчезавший днем, возвращался ночью и прогонял сон.

   Внезапно среди сопения и храпа зазвучал то откуда-то сверху, то откуда-то снизу размеренный колокольный звон. «По ком звонит колокол?» - забеспокоился Догов и, спрятав голову под подушку, заворочался медведем на койке, скрипя пружинами металлической сетки под матрацем. Но колокол все не утихал и не утихал, раздражая мозг необъяснимым ужасом, от которого хотелось разбить голову о стену.

   «Так жить нельзя», - решил Догов, скинул подушку на пол, вскочил с кровати и прошелся зигзагом от дверного проема без двери до зарешеченного окна, натыкаясь в жидкой от лунного света темноте на спинки коек. Затем он по-пластунски прополз под всеми койками палаты и, не найдя колокол, вылез на карачках в освещенный редкими маломощными лампочками коридор. Там колокол замолчал, но тихо не стало.

   - Хорошо, - сказала в телефонную трубку дежурная медсестра, которая сидела за столом у дверного проема соседней палаты, - я сейчас убью Сашку Догова, как убила его младшего брата Серегу. Да, да, дело мое правое – не место поганым алкашам на просторах нашей многострадальной Родины, которую аршином не измерить, у которой особенная стать.

   Совсем недавно Сергей Догов в пьяном угаре и без чужой помощи утонул, купаясь в реке; но, забыв об этом, Александр Догов принял слуховую галлюцинацию за реальность.

   - Гадина! – рассвирепел он, поднялся на ноги, заправил в длинные трусы грязную на животе белую майку.

   - Больной, немедленно в палату! – ладонью прикрыв микрофон трубки, потребовала медсестра.

   - Гадина! За брательника, за Серегу, я убью тебя! – Александр Догов в два прыжка оказался у стола и боднул медсестру в плечо.

    Не выпуская трубку, она грохнулась со стула на пол и прокричала от ужаса:

    - Дима, помоги! На меня напал алкаш!

   На другом конце провода любовник её – санитар, дежуривший в приемном отделении – удивился, что просьба о срочном свидании сменилась воплем о помощи.

   - Валя, что с тобой?! – спросил он.

   - А-а-а! – проголосила медсестра, швырнула трубку в больного и юркнула под стол.

   Александр Догов согнул ногу, чтобы пнуть по широким ягодицам убийцы брата, но вспомнил о «бычке», припрятанном за батареей отопления в туалете. «Курну, вернусь и убью гадину», - решил он и направился по коридору в туалет. Но странно, туалет куда-то пропал! Зеленая стена потянулась без начала и конца! И тут колокол зазвучал в его ушах, раскалывая голову набатом! Зажмурившись и надавив большими пальцами на виски, Александр Догов с жалобным воем закрутился юлой на месте.

   Когда же через пару минут пульсирующая боль в висках его исчезла и звон стих, он остановился, открыл глаза и увидел полного дежурного врача, санитара мощной наружности, медсестру, которая плакала от пережитого беспредельного страха, который ощутила впервые за свою двадцатипятилетнюю жизнь.

   - В палату его! – распорядился врач.

   Мощный санитар умело закрутил буяну хилую руку за спину, ухватил в горсть его редкие черные вихры на затылке и повел по коридору мимо больных, которые на шум выбежали из палат и выстроились вдоль стены молчаливой неподвижной шеренгой - при этом кто-то из них ковырял пальцем в носу, а кто-то ниже спины.

   - Все по местам! – высоко подняв руку, приказал сердито врач, двигаясь за медсестрой, семенившей за санитаром с Договым. - Все по местам! Считаю до трех!

   Но считать врачу не пришлось. Больные дружно исчезли в темных палатах и улеглись на койки. Каждый из них помнил о шприце в руке медсестры; каждый из них боялся укола, после которого цепенело тело, ломило суставы, поднималась под сорок температура; каждый из них накрылся с головой одеялом и мысленно превратил себя в манекен – в предмет, которому не нужен укол.

   Включив из коридора свет в палате больных алкоголизмом, медсестра за Договым и санитаром вошла туда и остановилась у пустующей койки. Семь трезвых алкоголиков с любопытством на лицах оторвали головы от подушек.

   Один из них, остроносый брюнет приветствовал врача громко и весело:

   - Здравствуй, Борис Иванович! Вот и снова свиделись! Я опять к вам по воле жены моей и тещи!

   - Молчать, Ломкотезов! Не до тебя сейчас! – врач глянул волком на болтливого пациента, которого месяц назад выписал с установкой на трезвую жизнь. – Валя, помоги Диме зафиксировать больного, - и взял у медсестры шприц со снотворным.

   Санитар повалил Догова на койку и тряпичными жгутами ловко привязал его худосочные руки к железным ребрам сетки под матрасом. За то же время медсестра только обмотала жгутом дергавшуюся правую лодыжку Догова.

   - Борис Иванович, – дал о себе знать Ломкотезов, – прошлый раз жена и теща заплатили вам бешеные бабки, чтобы я был трезвенником, - а я опять запил! Как же так?! Давайте научно разберемся!

   - Молчать! – рявкнул врач и пустил из иглы шприца короткий фонтанчик.

   «Серегу, братишку, убили; теперь меня порешат, - пронеслось в воспаленном мозгу Догова, и свободной от пут левой ногой он ударил в грудь шагнувшего к нему врача. Ударил, что было сил, и счастливо засмеялся, глядя, как врач прикольно вытаращился, грохнулся на пол и широко открыл рот. Так же всю ширь своих ртов показали изумленные больные и санитар. А вот медсестра вырвала из руки поверженного врача шприц и точным, отработанным движением сделала укол в вялый бицепс буяна.

   Через полминуты квакающий смех Догова оборвался, и в палате зазвучал тихий стон врача, который, глядя на потолок, твердил мысленно своему сердцу: «Стучи. Стучи. Я приказываю: стучи, стучи». Но сорокалетнее сердце его остановилось - врач сомкнул веки, перестал дышать и обильно обоссался.

   - Борис Иванович! – медсестра отшагнула от ухмылявшегося во сне Догова и положила пустой шприц в карман халатика. - Борис Иванович!

   - Не мешай ему! Он устал! Он отдыхает! - Ломкотезов, как на батуте, запрыгал на койке от удовольствия, что нарколог, как самый ничтожный пьяница лежит в луже собственной мочи.

   - Прекратите балаган, больной! Сейчас же помогите санитару отнести Бориса Ивановича в процедурную! – не