— Я сейчас же отправлюсь в поместье моего отца, чтобы повидаться с ним, — отвечал Сергей Васильевич. — Как он будет рад! И радость эта будет неожиданной, потому что вот уже тринадцать месяцев, как я не имею от него никаких известий. Тринадцать месяцев я был лишен возможности сообщить что- нибудь о себе. Что он, бедный, должен думать!..

— Как долго думаете вы пробыть в поместье вашего батюшки?

— Это будет зависеть от обстоятельств, которых нельзя предвидеть. Если мое присутствие будет открыто, то мне придется покинуть моего отца!.. А между тем… в его годы…

— Месье Серж, — сказал Каскабель, — я, конечно, не имею права давать вам советы… Вы лучше, чем кто-либо другой, можете знать, как надо вам поступить… Но я должен вам заметить, что вас ждет большая опасность, если вы вздумаете остаться в России. Если вас откроют, на карту будет поставлена ваша жизнь…

— Я знаю это, мой друг. Знаю также, что и вам и вашей семье угрожает опасность, если откроется, что вы способствовали моему возвращению в Россию.

— О, дело не в нас…

— Нет, нет, мой дорогой Каскабель, я никогда не забуду того, что ваша семья сделала для меня…

— Хорошо!.. Хорошо!.. Пусть будет так!.. Но мы пришли сюда не для того, чтобы обмениваться любезностями!.. Надо обсудить решение, — что будете вы делать в Перми…

— Нет ничего проще, — ответил Сергей Васильевич. — Так как я принадлежу к вашей труппе, то я останусь с вами, чтобы не возбуждать подозрений.

— Но ваш отец…

— Поместье Вальское находится всего в шести верстах от города, и мне будет легко отправляться туда незаметно каждый вечер, после представления. Я буду проводить несколько часов с моим отцом и затем к утру возвращаться в город.

— Все это чудесно, месье Серж, и пока мы будем в Перми, дело пойдет, надеюсь, как по маслу! Но что вы станете делать, когда ярмарка окончится, когда «Красотка» поедет в Нижний, а затем во Францию?..

Это был самый трудный вопрос. На что решится граф Наркин, когда семейство Каскабель покинет Пермь?.. Укроется ли он в поместье отца?.. Останется ли он в России с риском быть узнанным?.. Каскабель поставил вопрос прямо.

— Мой друг, — ответил ему Сергей Васильевич, — я часто спрашивал себя, что я буду делать?.. Я сам еще не знаю, — вот все, что я могу вам сказать. Все будет зависеть от обстоятельств.

— Предположим, что вам придется покинуть вашего отца, предположим, что вам нельзя оставаться в России, где вашему существованию будет угрожать опасность… Не думаете ли вы в таком случае возвратиться в Америку?..

— Я об этом еще пока не думал, — отвечал Наркин.

— Простите, что я так настаиваю на этом вопросе, но почему бы вам не отправиться с нами во Францию?.. Продолжая выступать в моей труппе, вы могли бы безопасно добраться до русской западной границы! Мне кажется, что это был бы самый верный способ отклонить возможные подозрения!.. Кроме того, вы побыли бы еще с нами, а с вами — и наша дорогая Кайета… Мы не хотим отнимать ее у вас!.. Она теперь ваша приемная дочь, а это гораздо лучше, чем быть сестрою Жана, Сандра и Наполеоны, детей бедного циркача…

— Мой друг, — отвечал ему Сергей Васильевич, — не будем забегать вперед. Кто знает, быть может, судьба готовит нам полное удовлетворение всех наших желаний. Лучше подумаем о настоящем, это теперь главное. Но я вам скажу одно, — только не говорите этого пока никому, — если бы мне пришлось покинуть Россию, то я был бы счастлив уехать во Францию и там переждать, пока какое-нибудь политическое событие не изменит моего положения… А так как вы возвращаетесь на родину…

— Ура!.. Значит, мы туда вернемся вместе с вами, — воскликнул обрадованный Каскабель. Схватив руку Сергея Васильевича, он так ее пожал, точно хотел спаять ее со своей.

Они вернулись в лагерь. Матросы возвратились туда же лишь к утру.

В путь отправились с первыми лучами солнца, держась направления на запад.

Следующие дни стоял сильный зной. На горизонте вырисовывались очертания Уральской цепи. Начался хотя и не особенно пока заметный, но все-таки тяжелый для оленей подъем. Бедные животные изнемогали от жары. Пожалуй, было бы благоразумнее заменить их лошадьми, но Каскабелю засела в голову мысль устроить триумфальный въезд в Пермь в повозке, запряженной двадцатью оленями.

28 июня, проехав от берега Оби семьдесят миль, «Красотка» прибыла в местечко Верники. Здесь пришлось вновь предъявлять бумаги. Конечно, они не вызвали никаких замечаний. Затем продолжали путь. Ехали довольно медленно, между тем времени нельзя было терять, если труппа хотела попасть в самый разгар ярмарки.

Ввиду предстоящих представлений Каскабель требовал, чтобы каждый «репетировал» свои упражнения. Надо было поддержать славу французских акробатов, гимнастов, эквилибристов и клоунов, словом, славу семейства Каскабель. Поэтому во время остановок все упражнялись. Даже Сергей Васильевич старался усовершенствоваться в карточных и других фокусах, к чему у него оказались большие способности.

— Ах, какой артист вышел бы из вас! — повторял постоянно Каскабель.

3 июля «Красотка» прибыла к подножию Урала и расположилась лагерем на лужайке, окруженной березами, соснами и лиственницами.

С завтрашнего дня Ортик и Киршев должны были довести их знакомыми им ущельями, и обитателям «Красотки» предстоял тяжелый путь.

Так как эта часть границы, посещаемая обыкновенно контрабандистами и беглыми, небезопасна, то надо было быть настороже и принять заранее меры предосторожности.

Вечером разговор шел о трудностях предстоящего перевала. Ортик уверял, что указываемый им перевал, Печерский, — один из самых удобных. Он знал это потому, что уже был здесь, когда ему и Киршеву пришлось идти из Архангельска к Арктическому морю на помощь судну «Время».

Пока Сергей Васильевич и Ортик разговаривали об этом, Корнелия, Наполеона и Кайета занялись приготовлением ужина. Добрая четверть лани жарилась над огнем, разведенным у опушки полянки, и тут же, на сковородке, поставленной на горячие уголья, пекся рисовый пирог.

— Надеюсь, сегодня никто не пожалуется на ужин, — заявила хозяйка.

— Если только жаркое и пирог не пригорят, — заметил, по своему обыкновению, Гвоздик.

— А чтобы этого не случилось, извольте внимательно поворачивать вертел и сковородку! — обратилась к нему Корнелия.

Гвоздик покорно отправился к вверенному ему ответственному посту. Тем временем Ваграм и Маренго бегали вокруг, а Джон Булль облизывался в ожидании своей доли в предстоящем ужине.

Пришло время ложиться спать. Так как было очень тепло, все мужчины решили лечь на воздухе под деревьями, тем более что и сторожить так было легче. В повозке остались лишь Корнелия, Наполеона и Кайета.

На шестьдесят шестой параллели сумерки тянутся очень долго, и только часам к одиннадцати наступает ночь — июльская безлунная ночь. Зато небосклон весь покрыт мерцающими звездами.

Завернувшись в одеяла и растянувшись на земле, Сергей Васильевич и его спутники чувствовали уже, что веки их смыкаются первым сном, как вдруг обе собаки начали беспокоиться. Они тихо взвизгивали, вытягивая морды, и глухо рычали, как бы чуя приближающуюся опасность.

Жан приподнялся первый и бросил взгляд вокруг.

Костер угасал, и под густыми деревьями царствовала полная темнота. Жан стал всматриваться внимательно, и ему показалось, что над землей движутся какие-то блестящие точки. Маренго и Ваграм начали яростно лаять.

— Вставайте! — крикнул Жан, одним прыжком вскакивая на ноги. — Вставайте!

Все спящие моментально проснулись и тоже вскочили.

— В чем дело? — спросил Каскабель.

— Посмотрите!.. Вон там!.. — сказал Жан, указывая на блестящие точки, которые теперь как бы