— Я был другой. Быть может, прога подверглась постороннему воздействию? Или… Не знаю. Не помню. — Телохранитель беспомощно развел руками.

— Ладно, — с улыбкой отмахнулся Долинин. — Ты так напрягся, что наша общая прога сейчас задымит.

Слон попытался улыбнуться в ответ — получилось бледно.

Законодатель допил бренди и снова стал серьезным.

— Вот что, мне нужна инфа о Подмостках. Ты — единственный мой источник. К сожалению, — он поставил пустой стакан на стол, — остальные суицидники — да, вас оказалась немало! — вне моей зоны досягаемости. Большинство не вернулось.

Долинин щелкнул пальцами — в кабинете появился секретарь–референт, не имеющий собственного имени и живущий едва ли не в стене кабинета, словно прога в системе.

— Он поможет тебе с памятью, — сказал законодатель Слону.

Рука выглядела страшно — бледные пальцы, обтянутые тонкой морщинистой кожей, появились перед глазами Эйприл, когда она попыталась смахнуть с лица упавшую прядь. Прима вскочила, громко чихнула — облако золотого тумана поднялось над головой. Он искрился в лучах солнца и таял на глазах, растворялся в воздухе, оседал в высокую траву у ног.

И Эйприл увидела себя! Она закричала, с ужасом рассматривая дряблое обнаженное тело. Видимо, пока она была без сознания, опасный вирус чужой проги атаковал ее и… Теперь она точно умрет!

Хотя… Мир уже не был алым. Пелена перед глазами исчезла.

Эйприл огляделась. Огромное дерево раскинуло пышную крону над ее головой, зелено–золотистый жгут спускался с ветвей до самой земли, заканчиваясь огромным листом, в котором она и сидела. У подножья ствола росла высокая трава, цвели цветы, летали бабочки. Прима заметила золотистую дорожку, которая вилась тонкой змейкой к огромной куче из мелких соломинок. Она склонилась, присмотрелась: крошечные существа тащили золотистые блестки тумана, удерживая их челюстями.

Эйприл удивилась — странная инсталляция. Очень необычная и такая реальная. Или это последствия поражения вирусом? Она осторожно поднялась на ноги, ступила на траву, стараясь не потревожить золотую «змейку», — суставы отозвались ноющей болью, голые ступни колола трава. Прима едва не закричала, но сдержалась. Кто знает, возможно, мелкие существа в траве услышат ее и расчленят по крупицам, поместят в свою кучу.

Рядом с листом лежал сверток. Прима, тараща глаза от боли в ступнях, опасливо обошла его стороной, но поняла, что это свернутая одежда: в траве возле свертка прятались туфельки.

Ей и одеваться придется самой? Как примитивно! О нет! Она останется обнаженной. Пусть некрасивой — нет, не уродливой, а некрасивой, — однако надевать такой примитив… Никогда!

Она вышла из тени дерева, и горячее солнце на мгновение ослепило.

— Сударыня! Вам следует одеться! Обгорите под солнцем!

Прима подскочила на месте, осмотрелась, вертясь волчком, — никого.

— Прошу вас одеться! И я выйду!

Голос, судя по всему, принадлежал карлику — дребезжащий, ломающийся. Эйприл, конечно же, не могла разглядеть незнакомца в высокой траве или под деревьями, а он, наглец, смотрел на ее застрахованное тело и, скорее всего, снимал в реальном времени. Мало того что прима Эйприл потеряла голос, так теперь ничего не осталось от ее шикарного тела. Она привычным движением поправила волосы и вскрикнула — ее иссиня–черные роскошные локоны превратились в белые тонкие пряди.

Она села в траву и разрыдалась — эта функция проги, как ни странно, еще хорошо работала.

— Снимайте же! — закричала она невидимому соглядатаю. — Снимай же, будь ты проклят! Покажи позор примы Эйприл всему Митридат–граду! Покажи!

Она опустилась лицом в траву, содрогаясь от рыданий (пусть ее расчленят и утащат мелкие твари!), и не услышала легких шагов рядом с собой. Невидимый соглядатай заботливо укрыл ее мягким покрывалом.

Прима взвилась, чтобы вцепиться в лицо человека, снимающего ее трагедию, но замерла. Маленький мужчина отошел в сторонку и отвернулся.

— Оденьтесь, пожалуйста, — вновь попросил он. — Вас никто не снимает, вы не в граде.

— Вы врете! — выпалила Эйприл, прижимая к груди края покрывала.

— Зачем? В Подмостках люди не врут.

Прима рассмеялась, размазывая слезы по дряблым щекам.

— Прекратите, — отмахнулась она, вздохнула, взяла сверток с одеждой — бежевое расшитое платье и простое белье. Пригляделась к туфелькам — под натуральную кожу, без каблучка. Для такой развалины, какой она стала, вполне сносный туалет. Все же Эйприл попыталась изменить платье, огладила от груди до пояса привычным движением — если в одежде есть прога, то внешний вид изменится, — ничего не произошло. Одежда вызывала у примы отвращение, однако выбора не было.

— Я готова, — окликнула Эйприл стеснительного наблюдателя.

Мужчина обернулся. Он был белобрыс — нечесаные вихры упрямо торчали в стороны, — синеглаз, на курносом лице россыпь канапушек. На нем была потертая футболка, плотные штаны, подпоясанные широким ремнем с пряжкой желтого металла. Обувь не разглядеть в высокой траве. На левом боку мужчина носил плоский чехол с торчащей из него рукояткой, за спиной — изогнутый толстый прут, концы которого соединялись натянутой тонкой веревочкой, еще один чехол с оперенными прутиками и мешок.

Незнакомец выглядел смущенным, старался не смотреть в глаза, что немного успокоило и позабавило Эйприл.

— Здравствуйте. — Мужчина нахмурился, стараясь выглядеть серьезнее. — Определимся — кхем! — для начала в некоторых понятиях. Я, — он ткнул себя в грудь пальцем, — ребенок, растущий человек. По половому признаку я — мальчик. — Его щеки залил румянец, даже уши вспыхнули. — Вы, по нашей терминологии, эльф — человек, прыгнувший с одного из мостов Митридат–града.

Он помолчал, видимо, ожидая, когда Эйприл представится. Прима растерялась, пытаясь собраться с мыслями. Происходило нечто необычное, и больше всего ее поразил этот малыш. Ребенок! Не карликовый мужчина, как она полагала вначале, а настоящий ребенок, «растущий человек». В граде такое большая редкость. Говорили, что есть врачи–программаторы, выращивающие детей для очень состоятельных законодателей, она слышала как–то о составлении наследства на ребенка–наследника и даже подумывала завести себе маленькую Эйприл, но, подсчитав свои возможности, быстро отказалась от идеи.

— Я — женщина, — в тон мальчику представилась она. — По половому признаку. — Эйприл понимала, что это было важно, ведь многие граждане Митридат–града меняли пол или совмещали в себе оба, а некоторые предпочитали обезличиваться или их обезличивали законодатели согласно контракту, договору, соглашению. Например, такими бесполыми часто становились секретари–референты.

— Я — прима, певица Эйприл.

На мальчишеской физиономии появилось удивление.

— Вы Апрель? — переспросил он, не веря своим глазам.

Теперь удивилась прима.

— Ох, простите! — спохватился мальчишка. — Меня зовут Артем, Артем Жданов. Я — пограничник.

— Артем Жданов, пограничник, — повторила Эйприл.

Мальчишка кивнул.

— Только учти, Артем Жданов, меня зовут — Эйприл.