— Валяйте, — тихо произнес Долинин, возвращаясь на подушки кресла.

Но Слона не отпустил, и верный телохранитель замер у двери каменным изваянием.

Новые пробирки, новые манипуляции. Законодатель погрузился в дрему, следя за работой программатора словно сквозь туман. На какое–то мгновение он вновь увидел Объездной мост…

Эйприл склонилась, хватая ртом воздух.

— Придурок, — сипло произнесла она и выпрямилась: на лице страх, пальцы с алыми ногтями массируют горло.

— Не бойся. Голос останется прежним. Только тебе он уже не понадобится…

Она не кричала. Воздушная волна подняла Эйприл и перенесла через перила…

— Сука! — Долинин вскочил, сжимая кулаки. — Чертова сука!

Он так и не узнал, кто ее любовник. Поддался секундному приступу гнева и швырнул с Объездного. Черт!

Он осмотрелся. Врач стоял в сторонке, подняв руки к груди, словно ожидая удара от очнувшегося пациента. Слон шагнул вперед, готовый выполнить команду своего законодателя: прибить докторишку или отпустить?

— Все, док! Никаких тестов! — зло произнес Долинин. — Вы свободны! У меня куча дел.

Он кивнул Слону, и тот отступил от двери.

— Гонорар уже на вашем счету.

Программатор быстро собрал свое оборудование, поспешил удалиться, пряча улыбку. Долинин почувствовал его самодовольство. Да черт с ним, с докторишкой! Все–таки справился с этим… с рудиментом.

— Слон, мы выдвигаемся на Подмостки!

Охранник удивленно посмотрел на законодателя.

— У тебя сбой проги? — Долинин недобро прищурился.

У нее оказался большой запас прочности. Удар от падения не был катастрофическим. Ее подхватил кто–то невидимый, аккуратно поставил на ноги и исчез. Как прима ни напрягала зрение, как ни вертелась на месте, пытаясь разглядеть спасителя, — тщетно.

Эйприл брела наугад сквозь алый мир. Что–то царапало ее тело, путалось в ногах. Алый мир оказался жутко… кривым! Здесь не было ровных тротуаров или дорожек, как в Митридатском парке. Что говорить о скоростных трассах для ховермобилей?

Эйприл подняла руки — остатки платья висели лохмотьями, кожа покрылась тонкими порезами и пятнами, которые ныли и чесались. Эйприл передернуло от омерзения. Она бы, наверное, шлепнулась в обморок, если бы увидела себя ТАКОЙ в зеркале. Эйприл едва держалась на ногах, тело ныло, дрожало, требуя прилечь прямо сейчас, прямо здесь и уснуть. Но ложиться на кривую поверхность в грязь?! Бр–р–р! Гадость! Здесь нет даже ровной газонной травки!

Она умирает. Умирает жуткой смертью. Наверное, где–то в Митридат–граде смотрят на нее в реальном времени, быть может, кто–то даже заплачет или пожалеет приму Эйприл, уронит слезу. Какой–нибудь состоятельный поклонник, у которого есть возможность прокачать свою прогу до функции «слезы».

Эйприл встрепенулась: перед смертью надо сказать нечто такое… особенное.

Она сжала виски пальцами, пытаясь сосредоточиться, однако совершенно ничего не приходило на ум. Как же так! Обычно прима быстро запоминала крылатые высказывания и постоянно обновляла их. Ее считали весьма остроумной.

Ничего не получалось. Может, спеть? Конечно, спеть! Она же прима, а это ко многому обязывает.

Эйприл всегда умела настраиваться на выступление, что бы ни происходило вокруг. Она прикрыла глаза, глубоко вздохнула — легкий хрип в груди насторожил, но прима заставила себя не обращать внимания, — дрожь в теле прекратилась. Она припомнила мелодию последнего мегахита…

— Ты вынял душу из моей груди! Танцуй же, танцуй! Танцуй же, танцуй! Танцуй…

В ужасе она закрыла рот ладонью.

Это ее голос?! Кошмар!!! Если сейчас кто–то видел и слышал… Пиарщики перевернут все с ног на голову! «Прима Эйприл! Реальный голос в реальном времени!» Новость мгновенно разнесется по Митридат–граду! Долинин первым расхохочется: «Я всегда знал, что Эйприл — бездарь! Слышали бы вы ее в ванной комнате!»

Несчастная опустилась на сухую траву и зарыдала. Из глаз потекли слезы — хотя бы эта функция осталась. Эйприл специально закачала ее для исполнения «Танцуйжетанцуй!». Могла себе позволить такую роскошь.

— Слон.

Телохранитель появился у входа в кабинет. Законодатель жестом подозвал его к рабочему столу, приказал сесть и налить бренди. Слон тут же плеснул бренди в два широких стакана, подумал мгновенье, сверился с желанием законодателя — плеснул еще. Вручил один стакан Долинину. Задавать вопросы — с чего вдруг хозяин так милостив к телохранителю? — некорректно. Если законодатель отдал распоряжение — выполни.

— У тебя в жизни случилась одна забавная история. — Долинин отпил и пристально посмотрел на телохранителя.

— Какая именно? — Слон глотнул бренди, в ожидании выпрямился в кресле, преданно глядя на законодателя.

Долинин усмехнулся.

— Вольно, Слон. Я немного устал. А ты напряжен, и это раздражает.

Телохранитель положил ногу на ногу, откинулся на спинку кресла — поза, разрешенная по контракту.

— Ты был суицидником, — сказал Долинин.

Слон нахмурился. Он старался вспомнить, когда и каким образом пытался покончить с собой.

— Простите, законодатель, я не помню. — Телохранитель растерянно пожал плечами. — И потом я сомневаюсь, что такое возможно.

— Ну да! Мы же бессмертны, — произнес с иронией Долинин, кивнул, вновь отпил из стакана. — Тем не менее в архивах града сохранились видеофайлы твоего суицида.

На столе возник блеклый прямоугольник экрана, пошла видеозапись. Слон первым делом взглянул на дату: девять лет, четыре месяца, двадцать шесть дней назад. Он увидел себя, перелезающего через перила Объездного моста Митридат–града. Вот лицо крупным планом — ни тени страха, полное безразличие к близкой смерти. Да и возможна ли она, смерть? Вместо растерянности к Слону пришло любопытство. Вот суицидник прыгнул вниз, в Подмостки…

Изображение дрогнуло. На том же месте у перил вновь появился Слон. Появился из ниоткуда. Не перелез через перила, не свалился с небес — в одно мгновение возник на Объездном мосту в чем мать родила, но тут же костюм простенькой проги скрыл наготу, на ногах появились дешевые туфли. Судя по таймеру, после прыжка прошло тридцать семь часов сорок шесть минут. Суицидник растерянно осмотрелся, спрятал руки в карманы брюк и пешком двинулся к центру Митридат–града.

Долинин повторил запись трижды, прежде чем Слон попросил его свернуть файл. От происходящего на видео телохранителю становилось не по себе.

— Но он… То есть я… остался жив, — заметил Слон охрипшим голосом и глотнул бренди. — Возможно, он… Я спускался на нижние фермы моста, но…

Долинин повторил эпизод с прыжком, приблизив прыгуна. Стало ясно видно: Слон перелезает и отталкивается от перил, летит, раскинув руки в стороны.

— Законодатель, я не помню, — глухо произнес телохранитель, прикидывая, чем ему грозит открывшаяся правда.

— Естественно. — Долинин вновь кивнул. — Система града не будет подвергать своего гражданина воздействию постоянного стресса. Она позаботилась о тебе, удалила память о происшествии как вредоносный файл. — Долинин прищурился, с интересом рассматривая телохранителя. — Мне интересно только одно: что тебя заставило попытаться покончить с собой?

Слон выглядел несчастным