— Женя, что?! Что случилось?
Мереж отстегнулся, подплыл к пилоту, осторожно тряхнул за плечи. Крик не прервался ни на секунду. Как ему воздуха хватает так долго кричать?! Мереж повернулся к пульту, дотянулся до сенсоров внутренней связи.
— Медотсек! Док, срочно в рубку, с пилотом беда. Док, ты меня слышишь? Док? Янис, ответь!
Медотсек молчал. Возможно, доктор тоже лежит в противоперегрузочном кресле и орет благим матом? Витольд переключил связь на общий вызов:
— Говорит Мереж! Все, кто меня слышит, ответьте!
Минута ожидания, вторая…
Ожил экран отсека главного бортового компьютера.
— Командир, я на связи, — прохрипел Серго Гигаури. Потом и лицо кибернетика появилось на экране. Бледное, на лбу — крупные капли испарины. — Что случилось? Кто кричит?
— Женя кричит. Ты сам как? У тебя все нормально?
— Нормально. Куда–то мы прилетели, командир, — небо не наше. Сейчас начнем со Слоном понимать — куда.
Мереж кивнул и отключил линию. Слоном кибернетик называл бортовой компьютер. Пусть работают. У командира пока в приоритете — понять, что с экипажем.
— Док, Алтан, вы меня слышите?!
Вопль пилота сорвался в фальцет, тут же снова набрал обертоны. Нет, с этим надо что–то делать!
Витольд достал из–под кресла аварийный комплект, отстегнул крышку, выудил аптечку. Ага, обезболивающее, на первый случай сгодится. Он прикладывал инъектор к предплечью пилота, когда дверь рубки отворилась, впуская врача.
— Командир, дай лучше я!
Врач экспедиции Янис Олнис оттолкнулся от переборки, пролетел прямиком к креслу пилота. В руках у него тоже был заряженный инъектор. Так, прямо с лету, он и впрыснул его содержимое пациенту. Кажется, пилот не почувствовал укола. Но через минуту протяжный крик перешел в храп, затем и вовсе стих. В рубке наконец–то установилась тишина.
— Что с ним? — Мереж вопросительно посмотрел на доктора.
— Не знаю.
— Но как же ты…
— В любом случае это ему не навредит. Поможет ли — не знаю. Доставлю его к диагносту, попробую разобраться.
Олнис принялся отстегивать обмякшее тело пилота.
— Нет, — остановил его Мереж. — Сперва наведайся на машинную палубу. С Шагдаровым связи нет.
— И он тоже… — Доктор болезненно скривился.
Бортинженер Алтан Шагдаров не вышел из комы после гиперперехода. Пилота Евгения Мальцева пришлось вводить в кому искусственно, чтобы остановить некроз головного мозга, внезапно обрушившийся на совершенно здорового тридцатилетнего мужчину. В итоге из экипажа «Москвы» на ногах остались лишь трое. Но гораздо хуже было другое.
— Это не наше небо, командир, — повторил Серго Гигаури, когда два часа спустя, так и не дождавшись доклада, Мереж сам явился в отсек главного компьютера.
— Я понимаю, что не… — начал было Витольд, но кибернетик раздраженно затряс густой черной гривой:
— Это не альфа Центавра! Мы не вышли в заданную параметрами точку пространства!
Мереж, астрофизик по образованию, это уже понял и сам, когда взглянул на обзорный экран. Бело–голубой гигант, сияющий в десяти астрономических единицах от «Москвы», никак не походил на двойную желтую звезду и тем более — на красный карлик Проксиму.
— А куда мы вышли? — осторожно спросил Витольд.
— Не знаю. Звезда класса B6III. Таких сотни тысяч, а то и миллионы в Галактике. Мы со Слоном пока не смогли идентифицировать ни один реперный квазар. Продолжать перебор?
— Продолжай. Что нам остается делать? — пожал плечами Мереж.
— Ну… согласно общепринятой теории гиперпространство изотропно, как и наше трехмерное пространство. Следовательно, мы можем инвертировать координаты входа и совершить обратный прыжок. По идее, мы должны попасть в исходную точку, — в Солнечную систему, — независимо от того, где сейчас находимся. У китайцев получилось!
— Да, — согласился Мереж. — У китайцев получилось. Один раз.
Мереж хотел добавить еще кое–что, но промолчал. Он не любил вспоминать про полет «Красного дракона». Уж больно мутной казалась ему вся эта история, и разобраться в ней не получалось. Мысли бегали по кругу, а результат — ноль. Но если сам не вспомнишь, так другие напомнят!
Да, китайцы первыми запустили гиперсветовой корабль. Да, «Красный дракон» с двумя добровольцами–тайконавтами на борту ушел в гиперпространство и спустя десять дней благополучно вернулся. Дальше начались странности. Где побывали тайконавты, что видели, как сумели вернуться — неизвестно. Данные о полете Китай засекретил. Во внешний мир просочилась лишь информация, что бортинженер Сы Фанъинь вскоре после возвращения скоропостижно скончался, командир Ли Чен заработал некое расстройство психики, отошел от дел и на долгие годы удалился в горный буддийский монастырь. Но для науки это мелочи. Сам гиперпереход и благополучное возвращение значили немало — уравнения Маркова работали, звезды перестали быть недосягаемыми. Мережу не давали покоя именно «мелочи». Марков. Его биографию и открытия знал каждый школьник. Джон Марков, американский математик русского происхождения, жил в середине XXI века. Он терпеть не мог пространство и расстояние. С рождения страдал агорафобией, боялся представить себе эту огромную пустоту между мирами. Наверное, поэтому в его модели Вселенной время и расстояние отсутствовали. Вместо непрерывного континуума он оперировал дискретными множествами абстрактных точек, «гравитационными сгустками», мгновенно обменивающимися информационными пакетами. Модель так и осталось бы одной из многих, рожденных «на кончике пера», и там же умерших. Но кроме досужих размышлений о природе Вселенной Марков занимался и делами вполне конкретными. Он участвовал в разработке математического аппарата фазовых переходов адронного вещества в кварк–глюонную плазму. И открыл зависимость между максимально допустимым размером «капли» хромоплазмы и кривизной пространства. Уравнения Маркова доказывали — капля, массой больше пороговой, не может существовать в пределах трехмерной браны, она «продавливается» в пространство больших размерностей, теряет при этом часть энергии и возвращается назад, в адронное состояние. Но уже в другой точке 3-браны! Марков связал свое открытие со своей же моделью Вселенной. Нанокаплю кварк–глюонной плазмы он назвал «информационным пакетом», уравнение фазового перехода — «уравнением масс–информационного преобразования» и объявил, что нашел «кротовую нору» в М-теории. Долгих полвека гипотеза оставалась исключительно гипотезой. Получить пороговое количество хромоплазмы и проверить ее поведение экспериментально не представлялось возможным. Но тут китайцы запустили гиперсветовой корабль — и началась очередная космическая гонка. Европейско–Российский Союз и Панамериканская Конфедерация спешили доказать друг другу собственное научное и технологическое превосходство. Экспериментировать с гиперпереходом в пределах Солнечной системы не получалось: точками пространства Маркова были массивные гравитационные объекты — звезды. Оставалось идти ва–банк. Американцы победили: «Нил Армстронг» стартовал на полгода раньше «Москвы».
Ни с кем из американских коллег Мереж знаком не был. Зато с Ли
