— Вообще–то это подло, ребята, — добавил Яромир.
— Подло? — Этьен удивился, но как–то не слишком искренне.
— Да, — сказал Яромир. И мы все повторили это «да».
— Ну вас всех, — проворчал Этьен и хотел уйти, но Иржи заступил ему дорогу.
— В чем смысл? — строго спросил он.
И мы с Сигурдом поняли: Иржи тоже догадался.
— Это плохая игра, Этьен. Ты не то что обидел человека — ты по больному месту со всей дури жахнул, — продолжал Иржи. — Ты хоть посмотрел, что у этой зайки нового в матобеспечении? Что туда своего внесла Ирина? Нет?
— А зачем? — сердито воскликнул Сигурд. — Там в памяти достаточно места, чтобы еще кучу всего затолкать, и звуковые сигналы тоже.
Я вспомнил — его зайка на турнирах взвизгивала и даже выкрикивала что–то непотребное.
— Чего там смотреть. Я же не лезу в ее дела. И пусть она в наши дела не лезет, — ответил Этьен. — Совсем спятила, с роботом нянчится, как с младенцем.
— Понятно… — заметил Иржи. — Дразнилку, значит, придумал…
— Так ты все это устроил, потому что Ирина отобрала твою боевую суперзайку? — спросил Марк. — Этьен, сколько тебе лет?
— Четверть века мотаюсь по трассам, такое впервые вижу, — проворчал Сигурд. — Ну, в общем, где бы эта дурацкая зайка ни сидела, будем ее доставать.
И дальше мы действовали, не обращая внимания на Этьена, как будто он был мебелью.
* * *Чип активизировали. И оказалось, что розовая зайка сидит даже не в вентиляции — она как–то забралась в систему водоснабжения оранжереи и в ней попросту застряла. А там каждый сантиметр на учете, пролезет разве что обезьяна.
— Цураюки не позволит разбирать систему и правильно сделает, — сказал Сигурд. — Нужно посмотреть, не пролезет ли туда Джимми.
Так он называл своего робота, имевшего длинные и многосуставчатые манипуляторы.
Думаю, это станет еще одной легендой сорок шестой трассы — как мы тащили Джимми по узким закоулкам и как Сигурд лез по узкой лестнице с Джимми за спиной. Мы с Марком его страховали, Яромир карабкался за нами. Иржи следил по схеме в большом голографическом кубе. Естественно, Сигурд застрял, пришлось отцеплять Джимми. Потом оказалось, что клешни на манипуляторах робота не могут захватить зайку.
— Дайте–ка я попробую. Держите меня за ноги, — приказал Яромир. — Я тут самый тощий. Должно получиться. Если что — вытаскивайте.
Ему нужно было по–змеиному протиснуться между трубами, вытянуть руку так, как человеку от природы не положено, и схватить зайку.
— Погоди. Я принесу гель! — воскликнул Сигурд. И мы обмазывали Яромира этим вонючим гелем, предназначенным для смазки механизмов, чтобы он скользил между трубами без помех.
Он пополз, мы слегка его подталкивали.
— Банда безумцев, — усмехнулся Марк. — Рассказать кому — не поверят, что мы полдня спасали робота, красная цена которому — полтора интердуката. Эй, змей ползучий, как ты там?
Что ответил Яромир, мы не разобрали.
Наконец он закричал, чтобы мы его тащили. А как тащить, если мы с трудом дотягиваемся до его пяток? Тогда гелем обмазали меня, и я полез накидывать петлю на Яромировы ноги.
Зайку мы вытащили и первым делом выдернули блок питания, чтобы она еще куда–нибудь не ускакала.
— Я всю жизнь теперь не отмоюсь, — пожаловался Яромир.
— Привыкнешь. Вот я же привык, — ответил Сигурд, а Марк связался с Иржи и сказал, что мы победили.
— Вот точно так же я на Ауристеле кота спасал, — сообщил он. — Мерзкая скотина залезла под кожух транспортера. Так то — кот…
— Скотина одушевленная, — добавил издалека Иржи.
— Кота в беде бросать — грех! — нравоучительно заметил я.
Зайка, перепачканная в смазочном геле, сидела на изгибе трубы. Вроде бы скотина неодушевленная…
А на самом деле — кто ее разберет. Дело же не в железной начинке.
* * *Мы принесли зайку к каюте Ирины. Отдавал ее Иржи — как самый нейтрально благоухающий. Нам после странствий в нутре орбитальной не мешало бы часа два провести в санитарной зоне. Собственно, и зайку следовало бы помыть, но как — мы не знали и боялись попортить ее содержимое.
Иржи вошел — и сразу выскочил.
— Что еще? — спросил Марк.
— Она это страшилище целует!
Все мы были уже в том возрасте, когда женская логика не удивляет и не возмущает, а скорее развлекает. Поэтому мы даже не стали обсуждать странности нашего психолога–социониста, а сперва пошли получать нагоняй от Кино Цураюки, потом — в санитарную зону. Это было правильное решение — начальник орбитальной у нас эстет, и вонь от геля смог выдержать только минуты полторы.
Ирина ждала нас в релакс–зоне.
— Даже не знаю, как благодарить! — воскликнула она.
— Ерунда, пустяки, дело житейское, — вразнобой ответили мы.
— Вы даже не представляете…
— Все мы представляем.
Но она рассказала, как перепрограммировала зайку, чтобы можно было разговаривать с маленьким роботом и получать ответы. Ей просто необходимо было с кем–то говорить, рассказывать о детях, иначе она бы сошла с ума. Так почему бы не зайка? Тем более — сперва это была иллюзия общения, потом самообучающийся робот наловчился вести связные диалоги.
Что–то такое мы и предполагали.
Для нее зайка была живой. Для нас, кажется, тоже.
А потом на орбитальную доставили все необходимое для большого принтера, и скука наша кончилась.
Да, Этьен…
Наш Цураюки своим волевым решением отправил его на двадцать седьмую трассу тем же транспортом, который привез комплектующие для принтера. Мы не жаловались начальнику! Вообще ни единого слова ему не сказали. Но он все понял.
Рига
2017
Игорь Вереснев
ТЕПЛО РОДНОГО ДОМА
И был свет, и была тьма. Мир вокруг растворился. Пропали краски и звуки, формы и запахи. Исчезли направления и расстояния, прошлое раздробилось на варианты, а будущее скрылось за горизонтом событий. Пространство и время будто поменялись местами. Пространство сделалось одномерным и анизотропным, зато время получило трехмерные координаты, и любая из этих координат отмеряла настоящее. Трехмерный континуум настоящего…
Витольд Мереж попытался открыть глаза и понял, что глаз у него нет. Как нет головы, рук, ног, командирского ложемента, пульта управления, рубки. Экспериментального гиперсветового корабля «Москва» тоже не было. Не было Вселенной, ей еще предстояло родиться во вспышке Большого взрыва. Пока была лишь пустота, заполненная отчаянным, нечеловеческим криком.
«У меня нет рта, чтобы кричать», — Мереж вспомнил давным–давно прочитанную фразу. Нет рта… но крик был.
Он вновь попробовал открыть глаза. На этот раз получилось. Пульт
